Наташа промолчала и тут же получила резкий, невероятно болезненный удар по почкам. Она упала на колени, но Гера рывком снова поднял ее на ноги.

— Ты че, сука, язык проглотила? А когда «полкаш» полез — орала громче всех.

Еще один удар. У Наташи поплыло перед глазами. Конференц-зал закачался, начал опрокидываться вправо. Во рту появился солоноватый, вязкий привкус крови. Девушка потеряла бы сознание, если бы не новая вспышка боли в голове. Гера опять тянул ее вверх.

— Поняла или нет?

— Поняла, — едва слышно выдохнула она, понимая с ужасом, что это не смерть. Это хуже смерти.

— Тада пошла, сука.

Они вышли из конференц-зала, и Наташа увидела внизу, в щель между полом и лестницей, террориста, стоящего на смотровой площадке. Девушка подумала, что, может быть, ей повезет и тот обернется. Услышит шаги или просто почувствует, но стрелок стоял как и прежде, глядя в окно, покачиваясь с пятки на мысок, с мыска на пятку.

— Молчать, тварь, — зашипел Гера Наташе на ухо. — Вверх, быстро.

Справа от дверей конференц-зала располагалась лестница, ведущая на следующий ярус. Гера быстро пошел вверх, озираясь, дрожа, словно в лихорадке. Наташу он по-прежнему держал за волосы.

На следующем этаже было тихо и пусто. Только гудел глухо ветер в бетонном стволе шахты. По обе стороны коридора тянулись металлические двери с непонятными цифрами и буквами на них. Гера дергал каждую, убеждался, что они заперты, и от этого сатанел все больше. Последняя, расположенная в глухой торцевой стене, с табличкой «Балкон», неожиданно поддалась. За ней обнаружилась небольшая комнатка со стальным шкафчиком и парой стареньких стульев. Из нее вела еще одна дверь. За окном темнел балкон — крохотная площадка, огороженная стальными перилами. С его помощью обслуга мыла панорамные окна в башне. На балкончик вела железная дверь.

Гера заглянул в комнатку, убедился, что никого нет, и толкнул Наташу внутрь.

— Заходи.

Девушка остановилась на пороге, и тут же последовал новый удар — между лопаток.

— Я сказал: заходи, б...ь!

Наташа невольно сделала два шага, успела повернуться, а в следующую секунду Гера шагнул к ней, ухватился за блузку и рванул что было сил. Тонкая материя поползла. Пуговицы посыпались на пол, как сухой горох. Девушка попыталась запахнуть куртку, но Гера хлестко ударил ее по лицу.

— Руки, сука! Опусти руки!

Она машинально, защищаясь, вскинула ладони к лицу, и террорист рывком содрал с нее лифчик. Грудь у Наташи была красивая. Не большая, не маленькая, подтянутая, «киношная». Гера даже остановился, задышал тяжело.

Наташа, воспользовавшись заминкой, отступила к окну, предупредила тихо:

— Если подойдешь — разобью окно и прыгну.

— Прыгай, — Гера ухмыльнулся и тоже отступил к окну. — Прыгай давай, сука. Я бы тебя все равно мочканул, дура. Прыгай, че стоишь? Боишься сдохнуть? Правильно. Все боятся. Подыхать никому неохота. Ладно, так и быть. Будешь вести себя как надо, понравится мне, может, и пожалею. Оставлю жить. Вздумаешь брыкаться, я тя сам выкину. Полетишь у меня, как бабочка.

Не переставая говорить, он сделал шаг к девушке, еще один. В нем закипала давешняя сумасшедшая ярость. Ему захотелось схватить эту суку за волосы и ударить рожей о стекло, чтобы кровавые брызги разлетелись на три метра. Он ведь еще там, внизу, решил, что прикончит ее. Никто не смеет перечить ему, Гере. Эта тварь не исключение. «Убей, убей, убей, — бился у него в голове мутный голос. — Убей ее. Но сначала сделай то, ради чего привел ее сюда».

Да, Гера хотел трахнуть эту суку, но не потому, что она привлекала его как женщина, хотя и была достаточно красивой, а затем, чтобы унизить, раздавить ту силу, которую он видел в ее глазах.