Да, Гера хотел трахнуть эту суку, но не потому, что она привлекала его как женщина, хотя и была достаточно красивой, а затем, чтобы унизить, раздавить ту силу, которую он видел в ее глазах. Заставить девушку визжать от страха и молить о пощаде. Вот что ему было нужно. Прежде чем подохнуть, она должна вылизать его башмаки, как делают это сломленные, избитые до полусмерти собаки, признающие хозяина. Благо здесь их никто не услышит, а значит, и не помешает.

— Прыгай, — повторил Гера. — Я даже не стану мешать. Даже нож уберу. — Он и правда убрал нож. Оружие ему сейчас не было нужно. Он решил, что убьет ее голыми руками. Просто запинает до смерти, как последнюю вокзальную проб...ъ. — Видишь? Прыгай. Или иди сюда. Считаю до трех. А потом, если ты будешь стоять на месте, я тебя изобью так, что ты пожалеешь о том, что не прыгнула. Раз.

Наташу колотило от ужаса. Ничего подобного она никогда не переживала раньше. Ей хотелось зарыдать, сесть в угол и сжаться в комок, как маленькой девочке. Или превратиться в муравья, ничего не понимающего, не знающего, что такое страх смерти.

Она сделала неуверенный шаг к окну.

— Давай, — Гера ухмыльнулся и облизнул сухим языком губы. — Два. Ты грохнешься вниз, и от тебя останется только кровавая каша. И твои маманя с папаней даже не попрощаются с тобой как следует, потому что не смогут открыть гроб. Стыдно показывать на похоронах мясной фарш. А если тебе повезет, — он шагнул вперед, — и ты случайно не разобьешься в лепешку, — еще шаг, — то эти придурки, там внизу, соберутся, чтобы поглядеть на твои сиськи. У тебя классные сиськи. Только тебе будет все равно. Ты подохнешь, когда шлепнешься об асфальт. Бах! — вдруг крикнул он и хлопнул в ладоши.

Хлопок прозвучал в тесной комнатке, как пушечный залп.

Наташа непроизвольно вздрогнула и втянула голову в плечи. В этот момент Гера рванулся вперед и изо всех сил ударил ее в лицо. Девушку отбросило к противоположной от окна стене. Убийца налетел на нее, словно ураган. Осыпая Наташу градом ударов, он выкрикивал ругательства, рычал, словно взбесившийся хищник, и бил, бил. Руками, ногами, не обращая внимания на ее стоны и всхлипы, шалея и возбуждаясь от вида крови. Когда же Наташа затихла, потеряв сознание, Гера нагнулся и сорвал с нее юбку. Тяжело дышащий, потный, забрызганный кровью, он стоял и смотрел на распростертую, у его ног полуобнаженную девушку. Ничего красивого в ней уже не было. Полу- труп с кровавой маской вместо лица. Сломанная кукла. Бурые подтеки на груди, плечах, на животе. Гера уже не хотел ее вовсе, но избиение еще не было окончательным торжеством. Обладание — вот последняя точка. Гера торопливо принялся стягивать с нее колготки, те не поддавались. Убийца рванул посильнее, и материя лопнула, так и оставшись висеть аляповатыми тряпками. Затем настал черед трусиков. С ними он тоже не стал возиться. Зачем снимать, не с любовницей же трахаться собрался. Не с валютной путаной. Рванул, как и колготки, отбросил в угол. Куртка, разодранная блузка... Хрен с ними. Гера потянул «молнию» на штанах. Заметил кровавые точечки брызг на коленях. Замер на секунду, разглядывая их, словно удивляясь: откуда взялись? Выругался глухо и зло. Размахнувшись, вонзил мысок туфли Наташе под ребра. Она застонала. Изо рта у девушки вылетел черный сгусток. Гера сморщился. Стянув штаны и трусы, он опустился на колени, рывком перевернул бесчувственное тело на живот — не в эту ж кровавую кашу дышать — и, подхватив Наташу под бедра, потянул к себе. Он не хотел ее, но бесплотный голос повторял: «Ты должен, должен, должен». Должен так должен. Приподняв Наташу, Гера вошел в нее. Принялся дергаться торопливо, не испытывая удовольствия, наоборот, чувствуя боль от вторжения, которому не подходило даже вульгарное «трахнул». Только мерзкое собачье слово «коитус». Он жаждал оргазма как никогда, но — издевка судьбы — облегчение все не наступало.