Чем ближе она подходила к гребню холма, за которым свирепствовал огонь, тем больше ощущался жар. Когда Мэгги достигла вершины холма, она остановила своих волов и увидела, пораженная, как Соколиный Охотник стоит прямо перед пламенем, делая дюжины маленьких огоньков. Было любопытно посмотреть, как страшный огонь прерии доходит до установленных Соколиным Охотником огоньков и останавливается.

С закопченным лицом Соколиный Охотник отъехал от тлеющего пепла. Когда он обнаружил Мэгги здесь, так близко от опасности, то сердито на нее взглянул.

– Ты не подчинилась моему приказу, – прорычал он. – Ты осталась.

– Я уехала, а затем вернулась, – сказала Мэгги. – Я не могла оставить тебя умирать в огне.

– А что бы ты сделала, чтобы спасти меня? – спросил Соколиный Охотник все еще недовольным тоном.

– Я собиралась убедить тебя отправиться со мной к реке, – сказала Мэгги, встречая его сердитый выговор, распрямив плечи. – Там бы мы оба могли подождать, пока огонь не остановится.

– Разве ты не знаешь, что, по мере продвижения, огонь набирает силу? – сказал Соколиный Охотник, склоняясь над лицом Мэгги. – Мы бы не добрались до реки.

– Правда? – тихо спросила Мэгги.

– Правда, – ответил Соколиный Охотник и взял у нее поводья, чтобы развернуть волов к реке. Затем бросил поводья обратно Мэгги. – Теперь ты поедешь к реке. Мы оба в безопасности. Там мы проведем ночь.

Мэгги кивнула в знак согласия и последовала за ним. Она смотрела, как он едет впереди нее и чувствовала облегчение, что с ним все в порядке, и восхищалась его смелостью в борьбе с диким огнем. Ей доставляло удовольствие смотреть на него и сознавать, что, кажется, она его любит. Она доказала это, когда, рискуя собственной жизнью и жизнью неродившегося ребенка, вернулась к нему, чтобы увидеть, что с ним все в порядке.

Как прекрасно, наконец, испытать настоящее чувство!

Но какое неудачное время для любви! Да и любить индейца вовсе не так просто, как любить белого мужчину. Такой тип любви был запрещен в обществе белых людей. Возможно, и в индейском сообществе было так же запрещено храброму индейцу отдавать свое сердце белой женщине.

Если только этот храбрец не был наделен властью и не мог делать все, что ему нравится… Она постоянно видела в Соколином Охотнике силу и уверенность. Так мог вести себя только вождь.

Она отвернулась от него и улыбнулась, думая, что он скорее всего является одним из руководителей, если не самим вождем!

Они ехали вперед, пока не добрались до реки, где устроили своих животных в тени трехгранных тополей. Отовсюду раздавались крики – птицы усаживались на ночь. Где-то вдалеке завыл волк.

Соколиный Охотник расседлал и привязал Пронто к низкой ветке тополя, затем подошел к волам и начал их распрягать. Мэгги спустилась с фургона и вздохнула. Никогда еще она не чувствовала себя такой обессиленной, как сегодня. Ее веки были столь тяжелы, что их с трудом удавалось держать открытыми.

Подойдя к реке, она низко склонилась и плеснула водой в лицо. Неожиданно она ощутила запах дыма, и вскочила на ноги, боясь, что огонь все-таки последовал за ними. С чувством облегчения Мэгги увидела, что это Соколиный Охотник развел костер в месте, защищенном скалами.

Когда он обернулся и улыбнулся ей, его глаза сияли теплым чувством, которое он к ней испытывал.

– Глаза Пантеры, иди и посиди со мной возле огня, – сказал он. – Или ты хочешь помыться? Я обеспечу тебе уединение, если ты хочешь помыться.