Дивизионный комиссар Лежандр не говорит, он мурлычет. Он изъясняется языком той вечной мерзлоты, где люди не умирают, а оканчивают свой жизненный путь, где нет мужей и жен, а только супруги, которых боль утраты расстраивает, а не убивает, дивизионный комиссар Лежандр изъясняется отполированным языком метрических книг, в которых имена ставятся после фамилий, которые превращаются затем в номера, если погода совсем уж испортится.

– Вы слушаете меня, господин Малоссен?

Мне кажется, что я слушаю вас с того дня, когда мне выдавали свидетельство о рождении.

– Вы подтверждаете, что господин Бернарден обещал вам свой Уникальный Фильм, как говорят ваши друзья-кинолюбители?

– Да.

– Этого-то я и опасался.

Он уже открыл рот, чтобы открыть мне предмет своих опасений, но тут его прервал телефонный звонок.

Снимаем трубку.

– Да? Хорошо, очень хорошо. Нет, нет, еще одну минутку. Я вам перезвоню.

Вешает.

– Так на чем мы остановились?.. Ах да. Непонятно, почему господин Бернарден не сдержал своего обещания.

Он умолкает.

– Очень странно.

Поднимает на меня глаза.

– Вы настаиваете на том, что явились к господину Бернардену, чтобы забрать его фильмотеку и Уникальный Фильм?

– Да.

– Фильм, который на самом деле он продал кому-то другому.

– Мы этого не знали.

– Но вы это узнали на месте.

– Мы никого там не видели. Кабинет взорвался, когда Жюли открыла дверь.

– Пожалуйста, господин Малоссен, оставьте свои сказки… они столь же неправдоподобны, как и эта аудиозапись.

Я молчу.

Он молчит.

Мы молчим.

И я доставляю ему это удовольствие: сделать логическое заключение.

– Не стану скрывать, смерть господина Бернардена не давала мне покоя, – признался он. – Я не видел в этом смысла. Мотив убийства доктора Френкеля был ясен, как, впрочем, и в случае с этой девушкой. Клеман, только за то, что он случайно вам попался…

Молчу.

– Но сейчас я уже могу объяснить и смерть господина Бернардена. Он вас предал, и вы ему отомстили. Вполне допустимый мотив. Особенно если принять во внимание цену, за которую был продан этот фильм. Сумма, которая указана в контракте. И перечислена на счет господина Бернардена… Да, мы и это проверили.

Молчу.

– Цифра весьма внушительная, надо признаться… Не фильм вам нужен был, господин Малоссен, вы на этот клад позарились!

Он умолк.

Потом сказал, мечтательно:

– Вы только подумайте! Следователи передают мне доказательство, которое должно было бы подтвердить вашу невиновность… и тем самым подсказывают мне настоящий мотив этой расправы! Уж так их выучили, не обессудьте…

Я не стал подписывать.

Я поднялся и вытянул вперед руки, подставляя их наручникам жандарма, исполняющего обязанности моего ангела-хранителя.

Лежандр жестом удержал меня.

– Еще одно, господин Малоссен.

Он нажал на кнопку переговорного устройства.

– Введите, – сказал он аппарату.

И, обращаясь ко мне, добавил:

– Кое-кто очень хотел вас видеть.

Вошла какая-то высокая девица в розовом костюме, в наручниках, но с перманентом. Костюм был не первой свежести, но очень ей к лицу, как те дипломы, которые всегда котируются.