В глубине души мне в это не верилось. Ни за что на свете мэтр Эффаран не выпустит птичек из клетки и своей дьявольской властью сможет держать нас здесь долго-долго… А может быть, вечно…

Зазвучал колокольчик. Господин кюре подошел к ступеням алтаря. Началась служба.

Но почему родителей не волнует наше отсутствие? Отец и мать спокойно сидели на своих обычных местах. Непонятно… Необъяснимо…

И тут по корпусу органа пронесся вихрь. Трубы задрожали, как деревья под порывами ветра. Мехи заработали в полную мощь.

Перед входным антифоном вступил мэтр Эффаран. Низкие регистры издавали громовые раскаты. Финальный аккорд был чудовищной силы. После слов господина кюре последовал новый яростный аккорд органиста.

О, если бы я мог крикнуть, чтобы мой ре-диез вырвался наружу через отверстие в трубе!…

Это продолжалось пять минут, но мне они показались вечностью. Вот сейчас, в Возношении даров, вступят детские голоса: ведь именно здесь великие музыканты проявляли всю мощь своего вдохновения…

— Осторожно, скоро наш черед! — сказал я вполголоса Бетти.

— О, Господи! — вскричала бедная девочка.

Раздался глухой шум выдвигаемого регистра,— того, что регулирует подачу воздуха в трубы. Нежная, проникновенная мелодия разнеслась под сводами церкви. Зазвучали «соль» Хокта, «ля» Фарина; потом ми-бемоль моей милой соседки, грудь мою наполнил ветер, сорвавший с губ ре-диез. Даже если бы я решил промолчать, то уже не смог бы, потому что превратился в послушный инструмент органиста. Клавиша на его клавиатуре стала клапаном моего сердца…

Все это было ужасно! Еще немного, и с наших губ слетят не ноты, а стоны… И как описать ту пытку, когда мэтр Эффаран брал своей страшной рукой уменьшенный септаккорд, в котором я стоял на втором месте: до, ре-диез, фа-диез, ля.

Жестокий, неумолимый музыкант держал этот аккорд бесконечно, я почувствовал, что сейчас умру, и потерял сознание… Но по правилам гармонии этот знаменитый аккорд невозможно разрешить без ре-диеза…

* * *

— Что с тобой? — спрашивает отец.

— Со мной?…

— Проснись же, пора в церковь…

— Уже?

— Конечно… Вставай, а то опоздаешь к службе и останешься без рождественского ужина.

— А где мэтр Эффаран? — осторожно интересуюсь я.

— В церкви,— отвечает отец.— Твоя мать уже там… Ну, будешь ты одеваться?

В ушах по-прежнему звучит последний аккорд — бесконечный, душераздирающий…

Когда я вошел в церковь, все уже сидели на местах — мать, Бетти со своими родителями, хорошенько закутанная от холода. Долетели последние звуки колокола.

Господин кюре в праздничном облачении подошел к алтарю в ожидании торжественных звуков органа. Но вместо величественных аккордов стояла абсолютная тишина: орган безмолвствовал. Церковный сторож поднялся на хоры. Органиста там не было! Напрасно искали его. Калкант исчез тоже. Видимо, придя в неистовство, что ему не удается установить регистр детского голоса, мэтр Эффаран ушел из церкви, покинул наш городок, не спросив своего гонорара, и с тех пор никогда больше не появлялся в Кальфермате.

Признаться, я не был на него в обиде: этот странный человек преследовал меня даже во сне! Я буквально терял рассудок!

А если бы господин Ре-диез сошел с ума, то не смог бы через десять лет жениться на госпоже Ми-бемоль. Кстати, брак оказался на редкость счастливым, несмотря на разницу в одну восьмую тона, на «комму», как говорил мэтр Эффаран.