Вот ведь, малолетняя вымогательница. Выскреб из кармана все серебро, рубля на два и высыпал в загребущую ручку. Красота денег стоит. И девчонка мне понравилась. Про таких говорят — из ума сложена. Только, не дай бог, если у меня когда-нибудь родится дочь и станет такой же умной, как Нюшка.

Глава четвертая

О проблемах женского образования

Помощник окружного прокурора Виноградов слегка ошалело посмотрел на меня, когда я явился к нему с двумя толстенными пачками. Складывая их на стол, радостно сказал:

— Александр Иванович, работу вам принес!

Еще бы мне не радоваться — почти две недели ездил в Борок, допрашивал и передопрашивал мужиков и баб. Можно сказать — жил на работе. Городовые уже ошалели, пристав меня за глаза материт. Наталья Никифоровна ворчит — дескать, с лица спал, не ест ничего! Даже ночью (простите за интимную подробность), беспокоилась — не слишком ли устал, не вредно ли для здоровья⁈ Не понимала, что это возможность снять стресс, накопившийся за день. Каково это слушать от баб: «Барин, ницё не цюю, ницё не знаю!» и от мужиков «Ну, усе били, дык и я бил, а цё?».

Теперь все бумаги подшиты, готовы к передаче в суд. Как там в загадке? Вопрос: — Что означает «Кончил дело — гуляй смело»? Ответ — выходной день у следователя..

— Это по вашему конокраду? — грустно спросил Виноградов.

Конокрад-то вовсе не мой, он сам по себе, но спорить не стал.

— По нему, родимому, что б ему пусто было.

Титулярный советник загрустил еще больше. Понимаю. Мое дело снять показания, отыскивая истину, а ему все это читать, вникать, писать заключение, передавать дело в суд, потом выступать обвинителем на процессе.

— Говорят, вы половину деревни в тюрьму определили? — спросил Виноградов.

— Враки. Не половину, а только четверть, — уточнил я. — Зачинщика отправил и двух его братьев, которые мертвому Фомину руки-ноги поленьями ломали. Тех, кто конокрада убивал, понять еще можно, но, когда над трупом измываются, это плохо. В деревне тринадцать мужиков живет, один не в счет, в городе безвылазно пропадает, три от дюжины, как раз и получится четверть.

— М-да, основательно вы потрудились, — похвалил меня помощник прокурора. — По подобным преступлениям следователи по-иному все делают. Запишут показания человек двух или трех, остальных полицейские допрашивают, в рапорт внесут, а суд уже сам решает — вызывать свидетеля на процесс или нет. И следователю работы меньше и судьям легче.

— Что тут поделать? — развел я руками. — Если бы мужики сразу правду сказали, и заморачиваться бы не стал. А они сами себя перемудрили.

Удивительно, но никто из крестьян не заложил Нюшку. Может, им стыдно, что послушались сопливую девчонку?

— Я свое дело сделал, теперь вы трудитесь, — сказал я. Хотел добавить — бога не забывайте, но не стал. — Вот в этом деле, — постучал пальцем по первому тому, — первоначальные показания, во втором — повторные. Еще здесь допрос старшего брата конокрада — Иллариона Фомина. Человек из Грязовецкого уезда приехал, чтобы тело любимого брата на родине похоронить.

— Ничего себе! — закрутил головой Виноградов.

Я сам позавчера башкой затряс, узнав, что меня дожидается крестьянин из Вологодской губернии. Хочет, чтобы господин следователь разрешил ему тело брата забрать. Мол — черкните записочку служителям морга, иначе не отдадут.

Мне этот покойник не нужен, а невостребованный труп по истечении месяца похоронят за счет города. Записку я написал, но коли брат конокрада-неудачника пришел, его тоже допросить следует.