Георгий Мартынов. Гость из бездны
Смерть есть факт, подлежащий изучению М.Горький
ОТ АВТОРА
Роман “Гость из бездны” был задуман и начат в 1951 году. Я тогда был убежден, что описываемые в романс достижения науки и техники – дело очень отдаленного будущего, и поэтому перенес действие на две тысячи лет вперед. Жизнь доказала, что я был неправ. И теперь я так же искренне убежден, что наука и техника значительно раньше достигнут гораздо большего, чем описал я. Но изменять время действия романа кажется мне нецелесообразным главным образом из‑за “фаэтонской” линии сюжета. Пусть все остается так Читатель сам сумеет увидеть в описываемых событиях контуры не столь отдаленного будущего. Георгий Мартынов
ПРОЛОГ
1
Над Парижем, почти у самых крыш, медленно плыло на за низкое, хмурое небо. Три четверти башни Эйфеля скрывалось от глаз в мокром тумане, и невольно хотелось думать, что там, в вышине, над тучами, острая се вершина купается в сверкающей синеве. Не переставая, круглые сутки лениво падал на город тягучий, раздражающе монотонный дождь. Из окна комнаты ажурные переплеты башни были хорошо видны, и Волгин привык часами любоваться изяществом “невесомых” линий, словно вычерченных в небе тонким острием рейсфедера. Третий день больной был лишен привычного зрелища; сквозь мокрое стекло даже массивный контур нижнего яруса был едва различим. Это вызывало чувство досады, и долгие часы одинокого лежания в постели казались еще более долгими и скучными. Точно вышел из комнаты кто‑то, к кому Волгин успел привыкнуть за время болезни, – вышел и упорно отказывается вернуться. Каждое утро, открывая глаза, Волгин надеялся увидеть знакомый силуэт башни, но ожидания оказывались тщетными. “Вероятно, я больше не увижу ее”, – думал Волгин. Он хорошо знал, что умирает, что дни его сочтены. Свой приговор он читал на лицах окружающих людей, слышал в подчеркнуто бодром тоне, которым все говорили с ним, обещая скорое и полное выздоровление. Но еще лучше он знал это по своему внутреннему убеждению. Смерти он не боялся. Он думал о ней спокойно, с чувством, похожим на обыкновенное любопытство. Когда о близком выздоровлении говорили лечащие врачи Волгин слушал, скрывая улыбку. “Как странно, – думал он при этом, – что именно медицина считает ложь не только не предосудительной, а наоборот, вполне допустимой и даже обязательной когда дело касается безнадежно больных. И только потому, что большинство людей боится смерти… А что может быть более простым и естественным?” И перед мысленным взором Волгина тотчас же длинной чередой проносились хорошо знакомые лица тех, кто умер на его глазах, умер без страха и без “спасительного” обмана. Их было м го. Они шли навстречу смерти, зная, что так нужно… И никто никогда не скажет больному правды. Никто не поверит, что больной просто устал, что он с радостью примет весть о конце, что ему нисколько не жаль расстаться с жизнью, давно ставшей тягостной. Только бы знать срок, чтобы подготовиться. Казалось бы, чего проще, но никто не поймет и не скажет… И вдруг в памяти Волгина возникла фраза, которую он услышал сегодня утром: “Скоро, молодой человек, вы сможете работать”. Это сказал осмотревший его известный парижский профессор. Конечно! Как он не понял сразу!.. То, что ему сказали, как раз и является желанной вестью. Так не говорят тяжело больным, которые действительно встанут через два или три месяца. Это бессмысленно. Так говорят тогда, когда все учено, остались считанные дни и врачу нечего сказать больному. Значит, уже скоро, может быть, даже сегодня или завтра… Волгин посмотрел в окно. |
