— Ты дывы, яких она слов в своей Немеччине нахваталась! — немедленно подхватывала подачу бабка.

Кот, вздыбленная шерсть которого делала его похожим на большой клубок, сидел на ветке любимой груши и время от времени жалобно мявкал, точно пытаясь утишить скандал, но на него не обращали внимания.

— Весь забор исписан! Угрозами! Мы должны немедленно искать ребенка! — выкрикнула мама и заметалась по саду, точно рассчитывала найти Ирку за каким-нибудь деревом. И… напоролась на стоящую у калитки Ирку.

Некоторое время мама молча глядела на нее.

— Ты где была? — тихо и как-то очень страшно спросила мама, так что Ирка невольно попятилась. — Где ты была, я тебя спрашиваю? — срываясь на визг, завопила мама.

— В магазине, — растерянно пробормотала Ирка, выставляя пакет перед собой, как щит. Сюрприза не получилось, ну да фиг с ним, сейчас главное как-то управиться с последствиями Ладиной тяги к искусству (то к пению, то к живописи… Надо было и правда ей паралич устроить!).

— То есть как — в магазине? Что значит — в магазине? — снова сорвалась на крик мама. — Я захожу в комнату — твоя бабушка спит… от храпа аж стенки прогибаются! — мама метнула бешеный взгляд в сторону кухонной форточки. — А тебя нет! Я весь дом обыскала, а тебя нигде нет! Я начала волноваться и вышла за ворота! Думала… Не знаю… Вдруг ты мусор выносить пошла…

— О! А мусор як раз треба вынести, — практично откликнулась из форточки бабка.

— И увидела… Увидела! — продолжала мама, тыча пальцем в сторону забора, но Ирка и так поняла, что она увидела. — Я чуть с ума не сошла! Я решила, что тебя похитили, и теперь Тео придется платить выкуп…

— Ось тилькы грóши ее и волнуют! — прокомментировала форточка.

— А ты просто собралась и ушла в магазин? — начисто заглушая реплики из форточки, закричала мама. — Никому не сказав, не спросив разрешения, взяла деньги и пошла?

— Но я всегда хожу в магазин… — попыталась объяснить Ирка.

— А шо ты знову за грóши переживаешь? Хиба она твои взяла? — выступил глас из форточки. — Це наши грóши — мои та Яринки — хочет вона, ось и бере!

— Не смей вмешиваться, когда я с дочерью разговариваю! — рявкнула в ответ мама. И резко повернулась к Ирке. По ее лицу было видно, что она себя уже не контролирует, что она доведена до упора, до предела. — Отвечай немедленно, что здесь происходит? Кто пишет на стенах? Что за угрозы? С кем ты связалась? Где ты была на самом деле?

— Но я действительно была в магазине! Ты же сказала, что Тео любит булочки и чтоб я с ним подружилась! — в отчаянии выпалила Ирка, снова подсовывая маме пакет.

— Какие еще булочки? — вскричала мама и ударила по пакету, выбивая его у Ирки из рук.

Булочки, за которыми Ирка бегала в супермаркет, плюхнулись в подтаявшую лужу, и пакет начал темнеть, медленно наполняясь водой.

— Правильно, бей ребенка! — немедленно согласилась из форточки бабка. — Мэнэ, значить, жестокою садисткою зовет, а сама, мабуть, садистка добрая!

Мама схватилась ладонями за виски и застонала.

— Лорхен! — завопил из дома Тео.

Сквозь так и брошенную распахнутой дверь дома Ирка увидела, как полуодетый мамин муж бежит по длинному коридору, как бросается к двери и… с разбегу ударяется в пустой дверной проем, словно тот затянут стеклом! Дверной проем на миг подернулся прозрачной пленкой, и эта пленка спружинила, как матрас, отбрасывая Тео назад.

Из кухни в коридор высунулась бабкина голова (да что сегодня с утра сплошные головы!) и ехидно поинтересовалась:

— А хто така Лорхен? И куда подилася моя дочка, шлендра, Ларискою звуть?

— Вам быть стыдно! — повернулся к ней Тео.