|
А виру я возьму с других. – Ты князь, – кивнул Духарев. – Тебе решать. И спасибо тебе! – За что же? – удивился Артём. – Жизни наши спас. – Разве ж за это благодарят? – Артём, похоже, удивился. – Это долг мой. И княжий, и сыновний. И то опоздал. Воев твоих славных, считай, всех побили. Хорошо хоть тебя с матушкой уберег – рог твой вовремя услыхал, слава Богу! Мы же совсем рядом ночевали, стрелищах в пяти. – Слава, – согласился Духарев и встал, чтобы поглядеть: как там раненые? – Как дела закончим, – крикнул ему вслед князь-воевода, – так и поедем. Только поедим сначала. Мои вон уже кашеварят. На ногах осталось всего двое гридней: Развай и Карн. Оба – варяги. Не сказать что невредимые, но раны – пустяковые. Примерно как у Сергея. Раненых было – тридцать три. В том числе – Мелентий, получивший глубокий порез икры и дырку в левом предплечье. Ромей оказался отличным воином. Слада заверила, что раны Мелентия чистые и не опасные. Жить будет и, глядишь, дня через четыре и вовсе на ноги встанет. А вот шестеро из остальных тридцати двух вряд ли дотянут до следующего дня. Вот ведь какая беда. Поехал, понимаешь, сына навестить… – Ты уж прости меня, Мелентий, что в этакое дело тебя втянул, – повинился Духарев. – Не думал я, что неспокойно здесь. – Всё в руках Божьих, – философски заметил ромей. Подумал немного и добавил: – А подарок твой – пропал. – Нашел о чем печалиться, – Духарев улыбнулся. – Я тебе другую шубу подарю. Было б кому дарить! И присел рядом с другим раненым – поддержать и утешить. * * *Улич – небольшой городок. Но крепкий и ухоженный. То же можно было сказать о княжьем тереме. Доброслава, внучка князь-воеводы Свенельда, встречала родителей мужа со всем почтением: свежеиспеченным караваем и низким-низким поклоном. Она уже собралась произнести и речи подобающие, но тут увидела, как во двор въезжают сани с ранеными, и лицо ее враз изменилось. Сунув каравай одной из девок, тут же принялась командовать. Засуетилась набежавшая дворня, забегали по терему холопы, освобождая и готовя лучшие комнаты для раненых… Артём улыбнулся супруге, коснулся ее губ и поманил отца за собой. Доброслава задержалась на мгновение, чтоб поцеловать руку тестю, и сбежала вниз, во двор. Распоряжаться. Сладислава осталась с ранеными. – Сегодня я твой, батя, – сказал Артём, усаживаясь на лавку, оставив для отца высокое княжье кресло. Сергей не воспользовался им – тоже сел на лавку, рядом с сыном. – А почему – сегодня? – Завтра поеду суд вершить. Сам понимаешь: откладывать нельзя. Разбегутся, попрячутся. – Смердов береги, – попросил Духарев. – Им тебе дань платить. Да и милосердие… – Зря резать не буду, – твердо пообещал Артём. – Но язвы языческие выжгу. Твоя доля – четвертая. Считай это вирой за то, что не уследил за порядком. – Какая доля? – удивился Духарев. Артём усмехнулся. Жестко, даже страшно. – С тех богатств, что эти бесолюбцы с моей земли насобирали. – Волоха жрецов не трогай! – строго произнес Духарев. Они встретились взглядами… Сын уступил. – Не трону, – пообещал он. – Скажи-ка мне, батя, что за ромей с тобой приехал?.. Глава восьмая, в которой великий князь Владимир сменяет гнев на еще больший гнев и пытается узнать, какая вера – правильная Великий князь киевский был в ярости. |
