— Я новый пристав Мангышлакского уезда, поручик Караш-хан Иомудский. Вам ни о чём не говорит моё имя? — спросил он с вежливой улыбкой.

— Решительно ни о чём, — растерянно отозвался Карелин, не понимая, чего ради улыбается новый пристав.

— Господин Карелин, — опять подчёркнуто вежливо заговорил поручик. — Я сын вашего давнего друга, патриарха туркмен Кият-хана! Вы помните его?

— Как же-с, как же-с, хорошо помню. — От неожиданности Карелин даже попытался встать, забыв о параличе. — Я немного слышал о его судьбе: говорят, умер в Тифлисе, в ужасных условиях…

— Да, это так. Отец похоронен не с теми почестями, каких он заслужил. А во всём виноват Якши-Мамед. Это он связался с вольнодумцами, потом выступил против русского купца… Сам поплатился головой и отца загнал в могилу.

— Ну, что же вы так обвиняете брата! — недовольно поморщился Карелин и подумал: «Да, этот Кия-тов сынок, кажись, воспитан в духе ревностного служаки». Поняв, что с поручиком-приставом надо быть поосторожнее, спросил: — Что же сталось с Якши-Мамедом? Какова его судьба?

— Он был на поселении в Воронеже, — холодно ответил Иомудский. — Может быть, и дождался бы царской милости, но слишком был горяч. В 1845 году бежал и был задержан на расшиве в море сторожевым крейсером. После этого, говорят, его содержали в тюрьме. Там он и умер…

— А его жёны, дети?

— Старшая, Огульменгли, стала женой Кадыр-Мамеда. А младшая, Хатиджа, не вынесла горя. Говорят, когда пришло известие о смерти Якши-Мамеда, она заявила: «Умру и я, но не стану женой ненавистного брата». Сожгла себя заживо.

— А Кадыр-Мамед… Жив он?

— Жив, что с ним сделается. Он всегда верно служил государю и сейчас преуспевает. Челекен и А грек сдал в аренду, получает немалые барыши.

— Ну, а вы, поручик? Как живёте вы, холосты, женаты?

— Я окончил кадетский корпус. Служил в Белгородском полку. Женился. Жена моя — уроженка Малороссии, из старинного рода Кочубея-Сизых. Есть дети… трое сыновей.

— Что же, вы здесь у нас приставом будете? — полюбопытствовал Карелин.

— Не здесь, Григорий Силыч. Я еду в Красноводск. Это укрепление входит в Мангышлакский уезд. Городок пока маленький, но за Красноводском — будущее. Оттуда мы двинемся на Хиву и выйдем в Ахал!

— Довольны своей судьбой, поручик?

— Безусловно! Кем бы я сейчас был, если б не русские!

Карелин подумал: «Русские и государь император — понятия совершенно разные», но говорить об этом не стал.

Когда Караш-хан сел на коня и уехал, Карелии, держась за терим, поднялся и попросил Кеймира, чтобы помог ему выйти на свежий воздух.

— Ну вот и закончен ещё один круг бытия, — сказал он задумчиво.

— Наступило время других ханов, — подсказал Кеймир… — Иомудских…

— Нет, друг мой дорогой, не их время, — возразил Карелин. — Теперь наступает время не ханов, а народа. Будущее за бедняками-крестьянами, за кочевниками. Колокол Герцена всех на ноги подымает! Всех разбудит!