Увидев ее в дверях, он подумал, что она еще красивее, чем ему представлялось. Отлично. На ней было длинное красное платье с высоким воротником, оттенявшее темные волосы и темно-карие глаза.

— Ты зайдешь или будешь вот так стоять, как мальчик-посыльный?

— Буду стоять и восхищаться тобой, — ответил он. — Знаете, доктор, меня всегда привлекали красивые, умные женщины. Как вы думаете, это что-нибудь говорит обо мне?

Она засмеялась и провела его в свой чудесный домик.

— Проходи, садись. По-моему, ты хочешь выпить. — Он попросил пива. Когда она, наполнив его бокал, села, глаза ее посерьезнели.

— Ты, наверное, не захочешь рассказывать о том ужасе, который случился вчера с моим почтальоном.

— Нет, — сказал Марк. — Я не стану этого делать по ряду причин.

Она понимающе кивнула.

— Надеюсь, ты поймаешь мерзавца, который его убил. — Темные глаза сверкнули, встретившись с его взглядом. Она встала и перевернула пластинку на проигрывателе. — Тебе нравится такая музыка? — весело спросила она.

— Вообще-то я не очень люблю Гайдна, — ответил он. — Я помешан на Малере. А также на Бетховене и Азнавуре. А ты?

Она слегка покраснела.

— Когда ты не объявился вчера вечером, я позвонила тебе на службу узнать, там ли ты еще.

Марк был приятно удивлен.

— В конце концов я дозвонилась до девушки из твоего отдела. К тому времени ты уже ушел, а кроме того, она сказала, что ты очень занят, и я не стала ничего передавать.

— Это Полли, — сказал Марк. — Настоящий ангел-хранитель.

— Она хорошенькая? — Элизабет улыбнулась улыбкой красивой женщины, которая знает об этом.

— Страшной ее не назовешь, но и красавицей тоже, — сказал Марк. — Давай забудем о Полли. Ну что, ты наверняка уже проголодалась, а я все никак не накормлю тебя обещанным бифштексом. Я заказал столик на девять часов у дядюшки Пепе.

— Чудно, — сказала она. — Раз уж тебе удалось поставить машину, может быть, пройдемся?

— Отличная мысль.

Вечер был ясный и прохладный. Марк с наслаждением вдыхал свежий воздух. Радость омрачало лишь постоянное ощущение опасности. Он то и дело оглядывался.

— Уже на других засматриваешься? — поддразнила его она.

— Нет, — ответил Марк. — Я уже нашел все, что нужно, — к чему мне засматриваться? — Он старался придать голосу веселость, но понимал, что ее не проведешь. Потом внезапно переменил тему. — Тебе нравится твоя работа?

— Работа? — с удивлением переспросила Элизабет, словно это слово было для нее в диковинку. — Ты хочешь сказать, жизнь? Работа — это вся моя жизнь. По крайней мере, так было еще недавно. — Она мрачно посмотрела на Марка. — Ненавижу больницу. Одна большая бюрократия — грязная и старая, как мир. Многим из тех, кто там работает, мелким чинушам, просто наплевать на людей, которым нужна помощь. Для них наша работа — лишь способ зарабатывания денег. Вот только вчера я пригрозила, что уволюсь, чтобы заставить членов консилиума оставить одного старика в больнице. Ему некуда идти — он бездомный.

Они шли вниз по 30-й улице, и Элизабет продолжала рассказывать о работе.