Марк вздохнул — так глубоко и тяжко вздыхает человек, зашедший в тупик. Он посмотрел на часы — 10. 45; чтобы поспеть вовремя, надо немедленно уходить. Он вернул библиотекарю журналы, протоколы конгресса и отчеты Ралфа Надера и побежал через дорогу к стоянке, где стояла его машина. Проспект Конституции и Мемориальный мост быстро остались позади — сколько раз за неделю ездил он этой дорогой? Марк глянул в боковое зеркало, и ему показалось, что он узнает следовавший за ним автомобиль — а может, просто вспомнился прошлый четверг?

Марк поставил машину у обочины. Его остановили два сотрудника Службы личной охраны. Марк предъявил документы и медленно пошел по тропинке. Он успел как раз вовремя и вскоре уже стоял среди ста пятидесяти скорбящих, обступивших две могилы, вырытые для мужчин, которые еще неделю назад были живее большинства людей, сегодня пришедших на их похороны. Президента представлял вице-президент, бывший сенатор Билл Брэдли.

Он стоял рядом с хрупкой, закутанной в траур Нормой Стеймз; двое сыновей поддерживали вдову — она едва держалась на ногах. Около Хэнка, старшего, высилась чья-то могучая фигура — должно быть, отец Барри Калверта. Справа от великана Марк увидел директора; тот тоже заметил его, но сделал вид, что не узнал: игра продолжалась даже у могилы.

Ризы отца Грегори слегка трепетали на холодном ветру. Подол был заляпан грязью — целый день шел дождь. Чуть поодаль стоял молодой священник в черной рясе и белом стихаре.

«Я подобие твоей невыразимой славы, хоть и покрыт язвами греха», — нараспев читал отец Грегори.

Плачущая жена наклонилась и поцеловала Ника в бледную щеку; гроб закрыли. Пока молился отец Грегори, гробы с телами Стеймза и Калверта медленно-медленно опускали в могилы. С тяжелым сердцем наблюдал за ними Марк: это его тело в гробу могло бы сейчас опускаться все ниже и ниже.

— Со святыми упокой, о Христос, души рабов твоих там, где нет ни болезней, ни горестей, ни вздохов, но вечная Жизнь.

Благословив покойных в последний раз, православный священник осенил себя крестом, и толпа начала расходиться.

После службы отец Грегори сказал много теплых слов о своем друге Нике Стеймзе и выразил надежду, что он и его сослуживец Барри Калверт погибли не напрасно; Марку показалось, что священник обращается именно к нему.

Марк увидел Нанну, Аспирина, Джулию и безымянного сотрудника, но понял, что не должен заговаривать с ними, и незаметно исчез. Пусть другие оплакивают мертвых; его дело найти их живых убийц.

Марк вернулся в сенат более чем когда бы то ни было преисполненным решимости узнать, кого же из сенаторов не хватало на этих горестных двойных похоронах. Останься он чуть подольше, он бы увидел, как Матсон непринужденно беседует с Грантом Нанной и говорит ему, каким хорошим человеком был Ник Стеймз и какую потерю понесло в его лице правосудие.

Вторую половину дня Марк провел в Комитете внешних сношений: слушал Пирсона и Нанну. Если преступник один из них, его хладнокровию можно позавидовать. Марк уж было собрался вычеркнуть их имена из списка, но не смог: еще один факт нуждался в проверке. Когда наконец Пирсон закончил свою речь и сел, Марк почувствовал страшную слабость. Надо хоть сегодня отдохнуть, а то еще три дня ему не продержаться. Он вышел из зала заседаний и позвонил Элизабет, чтобы уточнить время ужина. Потом набрал номер кабинета директора и сообщил миссис Макгрегор номера телефонов, по которым его можно найти: ресторан, квартира, дом Элизабет. Миссис Макгрегор молча записала телефоны.

На обратном пути на хвост ему сели две машины: голубой «форд»-седан и черный «бьюик». Приехав домой, он бросил ключи Саймону. Прогнал гнетущую, неотвязную мысль о том, что за ним постоянно следят, и переключился на более приятные мысли о предстоящем вечере с Элизабет.

Вечер

Марк шел по улице и думал о том, как проведет сегодняшний вечер.