Осенний холод ласково и кротко

         Крадется мглой к овсяному двору;

         Сквозь синь стекла желтоволосый отрок

         Лучит глаза на галочью игру.

         Обняв трубу, сверкает по повети

         Зола зеленая из розовой печи.

         Кого-то нет, и тонкогубый ветер

         О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.

         Кому-то пятками уже не мять по рощам

         Щербленый лист и золото травы.

         Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,

         Целует клюв нахохленной совы.

         Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,

         Дорога белая узорит скользкий ров…

         И нежно охает ячменная солома,

         Свисая с губ кивающих коров.

«Нощь и поле, и крик петухов»

         Нощь и поле, и крик петухов…

         С златной тучки глядит Саваоф.

         Хлесткий ветер в равнинную синь

         Катит яблоки с тощих осин.

         Вот она, невеселая рябь

         С журавлиной тоской сентября!

         Смолкшим колоколом над прудом

         Опрокинулся отчий дом.

         Здесь все так же, как было тогда,

         Те же реки и те же стада.

         Только ивы над красным бугром

         Обветшалым трясут подолом.

         Кто-то сгиб, кто-то канул во тьму,

         Уж кому-то не петь на холму.

         Мирно грезит родимый очаг

         О погибших во мраке плечах.

         Тихо-тихо в божничном углу,

         Месяц месит кутью на полу…

         Но тревожит лишь помином тишь

         Из запечья пугливая мышь.

    1916–1922

«О край дождей и непогоды…»

         О край дождей и непогоды,

         Кочующая тишина,

         Ковригой хлебною под сводом

         Надломлена твоя луна.

         За перепаханною нивой

         Малиновая лебеда.