Солнышко испугалось…

         А старый дед,

         Смеясь, грохотал, как гром.

         И голубем синим

         вечерний свет

         Махал ему в рот крылом.

«Под красным вязом крыльцо и двор…»

         Под красным вязом крыльцо и двор,

         Луна над крышей как злат бугор.

         На синих окнах накапан лик:

         Бредет по туче седой Старик.

         Он смуглой горстью меж тихих древ

         Бросает звезды – озимый сев.

         Взрастает нива, и зерна душ

         Со звоном неба спадают в глушь.

         Я помню время, оно, как звук,

         Стучало клювом в древесный сук.

         Я был во злаке, но костный ум

         Уж верил в поле и водный шум.

         В меже под елью, где облак-тын,

         Мне снились реки златых долин.

         И слышал дух мой про край холмов,

         Где есть рожденье в посеве слов.

«Не напрасно дули ветры…»

         Не напрасно дули ветры,

         Не напрасно шла гроза.

         Кто-то тайный тихим светом

         Напоил мои глаза.

         С чьей-то ласковости вешней

         Отгрустил я в синей мгле

         О прекрасной, но нездешней,

         Неразгаданной земле.

         Не гнетет немая млечность,

         Не тревожит звездный страх.

         Полюбил я мир и вечность,

         Как родительский очаг.

         Все в них благостно и свято,

         Все тревожное светло.

         Плещет рдяный мак заката

         На озерное стекло.

         И невольно в море хлеба

         Рвется образ с языка:

         Отелившееся небо

         Лижет красного телка.

Корова

         Дряхлая, выпали зубы,

         Свиток годов на рогах.