— Стой, — крикнул Бобби. — Это Бовуа!

— А то как же, он самый, — отозвался голос сверху, густой и гулкий, усиленный эхом из трубы. — Уберите этот чертов стол у меня из-под ног. Бобби выбрался из-за ширмы и оттащил стол и стулья в сторону.

— Лови.

Спустив в отверстие туго набитый сверток в оливковой драпировке, Бовуа дал ему упасть. Увесистый сверток едва не свалил Бобби с ног. — А теперь уйди с дороги… — Бовуа перекинул тело в отверстие в перекрытии, повис на обеих руках, потом спрыгнул.

— Что стряслось с «кричалкой» сигнализации, которую я там поставил? — осведомился Джаммер, вставая из-за стойки, все еще с пистолетом в руках.

— Вот она, — ответил Бовуа, кидая на ковер тускло-серую плитку феноловой смолы, обмотанную тонкой черной проволокой. — Дело в том, что у меня не было другого способа пробраться сюда так, чтобы об этом не знала целая армия засранцев. Судя по всему, кто-то снабдил их чертежами всего здания, но эту трубу они пропустили.

— Как ты забрался на крышу? — спросила, выходя из-за ширмы, Джекки.

— А я и не забирался, — добродушно отозвался Бовуа, подталкивая длинным пальцем вверх к переносице большую пластмассовую оправу. — Забросил мономолекулярную нить со склада напротив, потом соскользнул вниз на керамическом карабине… — в коротких, похожих на ворс волосах Бовуа застряла печная пыль. Он мрачно поглядел на танцовщицу. — Уже знаешь, — сказал он.

— Да. Легба и Папа Огу в матрице. Я подключилась с Бобби с деки Джаммера…

— Ахмеда взорвали на бесплатной трассе в Джерси. Похоже, его расстреляли из той же установки, с помощью которой разделались с матушкой Бобби.

— Кто?

— Еще не уверен, — сказал Бовуа, присев рядом со свертком, чтобы щелкнуть пластиковыми застежками, — но начинает проясняться… Пока я не узнал, что Лукаса прикончили, я как раз занимался тем, что гонялся за доликами, которые забрали у Бобби его деку. Скорее всего, это было чистейшей случайностью, обычный мелкий бизнес, но сейчас где-то бродит пара доликов с нашим ледорубом… Да, конечно, в этой мысли был определенный смысл, потому что среди доликов тоже есть хотдоггеры, и они иногда ведут по мелочи дела с Дважды-в-День. Так что мы с Дважды-в-День совершали обходы, пытались узнать, что возможно. Как выяснилось, глухо. За исключением того, что пока мы сидели у одного обдолбанного долика по имени Аликс — он второй зам военачальника, или как там у них это называется, — так вот, в этот момент ему позвонили.

Звонил его антипод, которого Дважды-в-День приложил как барритаунского готика. Зовут Реймонд. — Не переставая говорить, Бовуа распаковывал свой мешок, выкладывая на стол оружие, инструменты, боеприпасы, мотки проводов. — Реймонду надо очень срочно поговорить, но Аликс слишком крутой, чтобы говорить в нашем присутствии. «Извините, джентльмены, но это дело строго между военачальниками», — говорит этот тупица. Так что, щелк, мы просим позволения нашим скромным персонам удалиться, расшаркиваемся, раскланиваемся, прочая дребедень, и смываемся за угол. Звоним с мобильного телефона Дважды-в-День нашим ковбоям в Муравейнике, чтобы натравить их на номер Аликса, но быстро.

Эти ребята вошли в разговор Аликса с Реймондом как нож в масло. — Он вытащил из мешка двенадцатизарядный обрез, едва длиннее его локтя, выбрал толстенный барабанный магазин из выставки, какую сам же устроил на ковре, и щелчком соединил обе части. — Видели когда-нибудь такую хреновину? Южноафриканский, довоенный… — что-то в его голосе и в том, как сжались челюсти негра, заставило вдруг Бобби осознать, что за ярость он в себе сдерживает.