Безмолвные фигуры сидели возле расстеленных на мостовой одеял, на которых раскинулся сюрреалистический ассортимент мелочной торговли: отсыревший картон конвертов черных пластиковых аудиодисков, рядом — потертые протезы на батарейках с хвостами примитивных нейроадапторов, пыльный аквариум, полный продолговатых собачьих медалей, перетянутые резинками стопки поблекших почтовых открыток, дешевые индийские троды, все еще запаянные в пластик, разношерстные наборы солонок и перечниц, клюшка для гольфа с кожаной ручкой, швейцарские армейские ножи с отсутствующими лезвиями, погнутая мусорная корзинка с литографией портрета президента, имя которого Тернер почти что вспомнил (Картер? Гросвенор?), расплывчатые голограммы Монумента…
В тени возле входа на станцию Тернер вполголоса поторговался с мальчишкой-китайцем в белых джинсах, обменяв самую меньшую из банкнот Руди на девять алюминиевых жетонов с вычурным штампом «СОБА-Транзит».
Два жетона открыли им вход на станцию. Три — канули в автоматы ради плохого кофе и черствых пирожков. Оставшиеся четыре понесли их на север.
Поезд беззвучно заскользил на своей магнитной подушке. Обняв девочку, Тернер откинулся на спинку сиденья, сделав вид, что дремлет, в действительности он смотрел на их отражения в противоположном стекле: высокий мужчина, небритый, затравленного вида, сгорбился, будто признавая поражение, рядом с ним свернулась девушка с запавшими глазами. С тех пор, как они вышли из тупика, где он бросил ховер, она не произнесла ни слова.
Во второй раз за последний час Тернер задумался: не позвонить ли агенту. Если необходимо кому-то доверять, гласило правило, доверяй своему агенту. Но Конрой сказал, что нанял Оукея и остальных через агента Тернера, и это обстоятельство вызывало у Тернера сомнения. Где сегодня ночью Конрой?
Тернер, в сущности, был уверен, что именно Конрой послал за ними Оукея с лазером. Решилась бы «Хосака» расстрелять полигон в Аризоне из электромагнитной пушки, чтобы стереть улики провалившейся попытки извлечения? И если да, то зачем приказывать Уэббер уничтожить своих же медиков, их нейрохирургический бокс и деку «Маас-Неотек»? И, опять-таки, есть еще и «Маас»… Правда ли, что «Маас» убил Митчелла? Есть ли причина считать, что Митчелл действительно мертв? Да, подумал он, когда рядом в своем беспокойном сне шевельнулась девушка, есть: Энджи. Митчелл боялся, что они ее убьют. Он организовал свой переход в стан врага только ради того, чтобы вытащить дочь из городка, переправить ее в «Хосаку», не планируя собственное бегство. Или, во всяком случае, это была версия Энджи.
Тернер закрыл глаза, отключив отражение в стекле. Что-то шевельнулось глубоко в наносах архивной памяти на Митчелла. Стыд. Он никак не мог до этого дотянуться… Внезапно Тернер открыл глаза. Что она там говорила на кухне у Руди? Что отец вложил эту штуку ей в голову, потому что она была недостаточно умной? Осторожно, чтобы не разбудить девочку, он просунул руку в боковой карман штанов и за шнурок вытянул черный нейлоновый конверт Конроя. Оторвал липучку, вытряхнул на раскрытую ладонь раздутый асимметричный биософт. Машинные сны. Вращается побережье. Слишком быстро, слишком чуждо, чтобы ухватить. Но если ищешь что-то, что-то конкретное, то должен суметь это вытащить…
Большим пальцем он выковырял заглушку из разъема и положил рядом с собой на пластик сиденья. Поезд был почти пуст, и пассажиры не обращали на него никакого внимания. Он сделал глубокий вдох, сжал зубы и вставил биософт….
Двадцать секунд спустя он это нашел. Нашел то, за чем нырнул. Чуждость на этот раз не коснулась его, и он отнес это за счет того, что отправился за одной специфической деталью, фактом, именно тем видом данных, которые, как правило, и попадают в досье на ведущего ученого: коэффициент интеллекта его дочери в динамике ежегодных тестов. Интеллект Анджелы Митчелл был намного выше нормы. |