«Молодые государевы лета от распутства его сохранили, но подлинно есть, что он был верен, чтобы со временем в распутство впасть; а до тех мест любимец его, князь Иван Алексеевич Долгоруков всем сим пользовался и утружденного охотою государя принуждал поневоле представленные ему весельи вкушать…»

«Наконец возвратился государь в Москву из Коломенского уезду – новые начались весельи: ежедневно медвежья травля, сажание зайцев, кулашные бои с весельями придворными все часы жизни его занимали, даже как простудился, занемог воспою, в девятый день скончался, и вся надежда Долгоруковых, яко скудельный сосуд о твердый камень сокрушилась. Осталось токмо память сего царствования, что неисправленная грубость с роскошью и с распутством соединилась. Вельможи… в роскошь, жены стыд, столь украшающий их пол, стали оный забывать, а нижние граждане приобыкли льстить вельможам».

Отметим, название сочинения полностью отражает авторский замысел, состоящий в противопоставлении допетровской Руси с ее патриархальным укладом жизни Российской империи, в которой стали руководствоваться иными, чем в XVII столетии, критериями служебной годности: ранее высоко ценимая порода вельмож уступила место личным способностям дворянина, его образованности, независимости суждений, готовности заимствовать разумное и полезное, существовавшее в странах Западной Европы, в противоположность боярам допетровской Руси, чуравшимся общения с представителями западной цивилизации.

Знал ли Меншиков о тлетворном влиянии Ивана Долгорукова на великого князя, а затем императора? На этот вопрос следует дать более чем положительный ответ: не только знал, но и пытался ему противодействовать, используя характерный для себя способ избавить императора от неугодных лиц: он велел выдворить Ивана Долгорукова из столицы в глубокую провинцию. Сколь велика была тяга императора к Ивану, свидетельствует вызов его из ссылки сразу же после опалы Меншикова.

После сестры императора Натальи Алексеевны, скончавшейся 22 ноября 1728 г., и Ивана Долгорукова третьим лицом, пользовавшимся исключительным расположением и доверием Петра Алексеевича, был А. И. Остерман. Меншикову было невдомек, что Андрей Иванович ради своей карьеры готов поступиться и совестью, и благодарностью к своему покровителю. Александр Данилович не извлек урока из факта предательства Остерманом Шафирова и продолжал покровительствовать его карьере, за что жестоко поплатился. Меншиков назначил Остермана воспитателем великого князя, продолжавшего выполнять эту обязанность и после того, как Петр II стал императором, объявив себя вопреки обычаю совершеннолетним, не нуждавшимся в опеке, в 12 летнем возрасте.

Остерман, став воспитателем Петра Алексеевича, обрел ключевую позицию для влияния на него. Он не жалел ни времени, ни усилий, чтобы войти в доверие к своему воспитаннику и более того – заслужить его любовь. Остерман не любил охоты, но, чтобы угодить Петру II, не только не старался погасить эту страсть, но и участвовал в его охотничьих забавах. Равным образом Андрей Иванович не любил верховой езды, но, преодолевая неприязнь к ней, отправлялся вслед за воспитанником галопировать по полям и весям.

Любовь воспитанника Андрей Иванович завоевал еще и тем, что ослабил к нему требовательность в выполнении учебных заданий. Тем самым Меншиков создал самые благоприятные для Остермана условия, чтобы, находясь неразлучно с воспитанником, втереться к нему в доверие и полностью овладеть его волей. Андрей Иванович в полной мере использовал свою должность для того, чтобы изо дня в день убеждать юного монарха в том, что ему принадлежит абсолютная власть, которой должны подчиняться все, в том числе и Меншиков. Внушения Остермана падали на благоприятную почву – Петр Алексеевич и без того тяготился суровой опекой князя, пытавшегося преодолеть склонность его к пустому времяпрепровождению и нежелание овладевать знаниями.