– Не могу не заметить, что вы увлекаетесь историей. – улыбнувшись кивнул я на развешенное оружие. – А мне интересны новые места, думаю короткого рассказа даже Вилюйск заслуживает более чем. Скажем, последние лет сто.

– Хмм… ну если так посмотреть. – задумавшись проговорил барон. – Никаких тайн я вам не раскрою, просто потому что тайн у этого места нет, а даже если они и есть – то все мелкие, наши. А вот история у города и в самом деле по своему уникальна, хоть и похожая на такие же истории крепостниц казачьих отрядов того времени.

– Ты и вправду хочешь слушать историю с сотворения мира? – чуть наклонившись ко мне прошептала Мария. – Мы же здесь проездом.

– Городище был впервые поставлен на Вилюйске в начале середине семнадцатого века, как зимовье. Примерно в то же время, на реке Оленёк было создано другое зимовье. Точных сведений об этом до наших дней не сохранилось, но ходят легенды что это город побратим, или, вернее сказать, город призрак. – с каждой фразой всё более увлеченно и воодушевлённо рассказывал барон. – Его императорское величество Павел 1 очевидно поняв, что двум городам в одной местности быть не зачем, Оленёк упразднил, и с того времени герб перешел к нашему Вилюйску.

Барон отпил чая, чтобы промочить горло.

– До катастрофы город занимался рыбным и лесным промыслом, разведением северного оленя и мелкой починкой проходящих судов. Перевалочный пункт, борьба со сбежавшими ссыльными, да мало ли какие вызовы появлялись. Поселок потихоньку рос, к началу двадцатого века наконец сменив статус на Город. – бодро вещал барон. – А вот во время катастрофы и сразу после – городу пришлось очень нелегко. Мы ведь – приграничное с зоной поселение.

– Что произошло? – спросила Ангелина с не малым интересом.

– Искаженные. Официальная история гласит что из образовавшейся после катастрофы Тунгусской зоны вывезли всех пострадавших, но это совсем не так. Не было тогда летающих судов, а даже если бы и были… – отмахнулся Иван Яковлевич. – Столько народа разом не вывести. Но они начали выходить сами…

– В начале – те кто был от нас километров за двести триста, сплавлялись по рекам на плотах, собранных кто во что горазд. Иногда на целых спущенных на воду и сбитых кольями бревнах от домов. Я сумел собрать довольно подробную коллекцию фото того времени. – не без гордости сообщил барон. – Но уже в этих людях чувствовалась… как тогда писали – расстройственная болезнь. Не знали тогда такого понятия как искаженные и диссонанс. Да и симптомы только начинали провялятся.

– Первейшим были душевные расстройства, на которые мало кто обращал внимания. Агрессия, плохой сон, приступы паранойи и галлюцинации. – пояснил Иван Яковлевич. – Тогда это списывали на потерю дома и суеверия, веру в примитивный шаманизм и духов, до сих пор распространенную в нашей местности. И только позже, со второй волной, началось настоящее беспокойство.

– Странно, обычно говорят только об одной волне. – чуть нахмурившись проговорила Мальвина.

– Ну что вы, госпожа, их насчитывают как минимум пять. – с улыбкой ответил барон. – А на самом деле они постоянно происходят. Каждые полгода год. Зверье же плодится, даже в таких странных условиях. Да и не только зверье.

– Прошу прощения что сбили вас с мысли. – сказал я, заметив, что барон задумался. – Вы говорили о второй волне.

– Ах да, вторая волна… она пришла спустя пару месяцев и в основном шла с мелких поселков и городищ что располагались ближе к центру зоны. Фото… скажем так они сохранились и в моей коллекции есть, но это не то, что нужно видеть дамам. – покачав головой сказал барон.