– Прекрасно. – усмехнулся я, направляя дирижабль. – Но пренебрегать природными умениями мы тоже не станем. Дорогая, держи истинное зрение, время для тренировок. Может быть я что то упущу.

– Это вряд ли. – улыбнувшись возразила Ангелина.

– Если он мертв, то мы ничего не увидим ни в одном из секторов. – невозмутимо заметил змей. – Разве что чуть повышенную температуру гниения.

– Природа многообразна и удивительна. – пробормотал я, внимательно осматривая местность внизу. – С момента пропажи прошло много времени, но вряд ли Филарета мог бы задрать случайный зверь, даже искаженный. Патриарх – один из сильнейших одаренных которого я знаю.

– Он мог поскользнуться во время прогулки и сломать ногу, мог попасть в яму или заблудиться в темноте. – подсказал уже Максим. – К сожалению, никто не застрахован от случайностей.

– Тут ты не прав, всё зависит от навыков и уровня развития третьего глаза. – усмехнувшись ответил я. – Но да, и вариант с гибелью мы тоже будем рассматривать… особенно если ничего не найдем в пределах возможного для выживания в диссонансе радиуса. Нам всего то и нужно осмотреть, километров двести квадратных.

– Но это же невозможно! – ошарашенно проговорила Гаечка.

– Если мы ищем только живых, вполне возможно. – возразил Краснов. – Я могу перенастроить чувствительность датчиков, так чтобы мы могли проводить сканирование с полукилометра, это в разы сократит затраченное время.

– Да, мертвецы нам ни к чему. – подумав решил я, и Максим принялся за работу. Уже через полчаса мы чуть набрали высоту и начали кружить, с каждым витком всё дальше отдаляясь от скита и предполагаемого маршрута патриарха.

Я с трудом представлял зачем более чем разумный Филарет мог отправится вглубь зоны, и единственное предположение было связано с природой его силы. Патриарх был не одаренным и искаженным, сумевшим взять свою мутацию и силу под контроль, и даже преобразовать их в стихийные конструкты.

Потенциально он мог посчитать что дальнейшие изменения его тела, под действием диссонанса зоны, могут привести к положительным воздействиям. Вполне рациональная мысль, на самом деле, подтвержденная множеством выкладок из исследований Екатерины. Единственное «но», такие изменения должны проходить постепенно и под строгим контролем.

За первые пятнадцать часов мы в непышном темпе обыскали около двадцати километров квадратных, затем наступила ночь, и работа неожиданно для всех стала куда легче. Во первых, земля начала остывать, и тепловые сигналы зверей и птиц стали куда отчетливей. Во вторых, смотреть на контрастную картинку детектора и ауры через стекло оказалось куда информативней, чем выискивать что то в яркой листве.

В результате за ночь мы прошли ещё почти пятьдесят километров, и я был благодарен конструкторам, предусмотревшим работу двигателей от резонансного реактора. Сколько бы мы иначе сожгли топлива? И только под утро стало понятно, что мы ушли куда дальше на восток, чем я планировал.

Понял я это по деревьям. Пусть не часто, но время от времени начали встречаться странно теплые образцы, будто начинающие оживать. Концентрирующие в себе энергию диссонанса и изменения, пусть и недостаточные чтобы столетняя сосна решила прогуляться и поискать место по лучше. Впрочем, на рубеже я видел и не такое.

– Множественные тепловые сигналы. Восток юго восток. – заметил змей. Я вздрогнул, всё же никак не привыкнуть что одно пространство занимают и Максим, и его сожитель механоид.