– Нет, вы не можете. Это же половина вашего оборудования! – возмущенно проговорил режиссер.

– Думаю ничего страшного не произойдет, если они пару недель побудут у князя. Потом вам все вернут. Если, конечно, проверка документов не покажет, что вы получали финансирование из за рубежа. – усмехнулся я.

– Постойте, вы же обещали, что не будет проверок. – опешил грузин, отступив от меня на шаг, и хватаясь за сердце.

– Разве? Я лишь согласился с тем, что человек слаб. Пока шли съемки, мои люди проверяли вашу бухгалтерию. Копировали записи и ведомости. Но раз вы так беспокоитесь, в тайную канцелярию они попадут не сегодня, а скажем…– я прикинул в уме, несколько раз щелкнув пальцами. –Скажем послезавтра. Уверен этого времени вам хватит на принятие верного решения. Таран! Студию опечатать, поставить караул.

– Ни одна мышь не прошмыгнет! – улыбнувшись отчеканил бурят, тут же отдавший несколько команд штурмовому взводу.

– Вы пустите меня по миру! – возмущенно заголосил режиссер.

– Только если вы наживались на чужом горе и вредили империи. – ответил я. – Хотя, по хорошему, если выяснится, что вы получали деньги от наших врагов, лучше бы вам сдаться самому, и не гневить бога и государя. Мы в состоянии войны, а на войне предателей расстреливают.

– Вы не посмеете. Я заслуженный режиссер империи! Дважды лауреат международных премий! Актер, отмеченный орденом из рук самой императрицы за свою деятельность. – проговорил мужчина. – Не посмеете…

– Я? Нет. Конечно нет. А вот тайная канцелярия – легко. – усмехнулся я, отворачиваясь от мужчины. – Заканчиваем!

Съемка, вместе с подготовительным этапом, заняла больше сил чем времени. Мы управились за три часа, вместе с написанием речи для Ангелины. Слова Вениамина мы не модерировали и не правили никак, решив, что правда будет лучше любой отрепетированной роли, и оказались правы. Но вместо одной решенной проблемы на наши головы обрушилось сразу несколько.

Видео нужно было смонтировать, уложив в хоть сколько нибудь приличные рамки. Хотя я настоял на том, чтобы сделано было две версии – краткая, десятиминутная, использующаяся в качестве превью, и расширенная, идущая полтора часа, с описанием всех судеб. И если сняли мы все одним дублем, без повторов и почти в прямом эфире, то обработка у нанятых специалистов заняла всю ночь.

В процессе они умудрились запороть запись, дважды. Благо, предусмотрев такой вариант мы не давали им оригинальные кристаллы, а лишь копии. Ну и готовый материал просматривали уже всем дружным коллективом, чтобы ни одна мелочь не ускользнула. А косяков было море. То камера отъедет, то звук станет почти неразличим. В итоге было решено делать еще одну прогонку, отсмотрев оригинал.

Результат – один из монтажеров оказался другом режиссера и его пришлось взять под стражу прямо в студии. Второй, увидев вооруженных людей, уводящих его приятеля в неизвестном направлении, все понял, и процесс пошел куда быстрее, а главное – продуктивнее. В финальной версии никаких просадок по свету или звуку не было, а монтажер с деньгами ушел домой.

– Педрашвили прав, на официальном телевиденье такого не покажут. – посмотрев итоговый ролик сказал Багратион, сплетя пальцы в замок. – К слову, его проверили. Он и в самом деле получал финансирование через всемирный союз режиссеров и кинокритиков. А те получали деньги через благотворительные фонды, которые организовали фонды англичан и турок.

– Плохо. – вздохнул я. – Медицина чужая, телевиденье тоже… хоть что то свое у нас осталось?

– Любовь к родине, и производство снарядов.