– Что за бред. – поморщился Петр.

– Бред, это то что вы отрицаете очевидное. – парировал я. – Ольга не станет наследницей Меньшиковых. Ни единственной, ни даже большей части. Ни при каких обстоятельствах она не получит ни пяди земли и ни единого их рубля. Так что, если вы собираетесь жениться на ней из за наследства, увы. Ничего не выйдет. А если из за внезапно проснувшейся любви к ней как к женщине – поздравляю, правда ребенка от вас она понести не сможет, иначе придется отказаться даже от тени надежды на какие то крохи. Или или, выбирать вам.

Нависло напряженное молчание. Деньги и земли Петру были, конечно, нужны, кто же от них отказывается. Вот только через десять лет, совершенно непонятно что будет. Будет ли жив сам Петр, и сможет ли понести Ольга. Да, ей будет лишь немногим больше тридцати, совсем не возраст старости. Но шансы на успешную беременность будут ниже. Пусть немного, но ниже. А вот вопрос наследника – куда критичней любых денег, которых в следствии возвышения рода Морозовых у Петра и так достаточно.

– А потому, повторюсь – что мне с вашего предложения? Скажу по большому секрету, я на великой княжне Ангелине Дмитриевне Меньшиковой женюсь в этом году. Дата пока не назначена, но помолвка уже была. – улыбнувшись подначил я Петра. – Хорошенько обсудив этот вопрос с матерью и ее сторонниками мы ко всему подготовились. Приданое будет прописано от ее батюшки, документов у нас достаточно, и никакие суды не нужны. Нет предмета спора, она уже признана боярской думой. Что до вас, даже не знаю, чего вам пожелать, богатства или любви.

– Все твои слова могут оказаться блефом. – мрачно проговорил Петр, перейдя на ты, как всегда, делал в состоянии крайнего раздражения. – Покажи, с чем ты собираешься идти в суд, и я подумаю давать или нет другое.

– Расследование покушения на меня пока не окончено. – улыбнувшись ответил я. – Так что я пока попридержу записи. А то внезапно выяснится, что они напрямую связаны. Выйдет не очень красиво, будто я торгуюсь с террористкой. Повторюсь, пока это только предположения.

– Хочешь сказать, что собираешься обвинить Ольгу в терроризме? – сжав подлокотники подался вперед Петр. – Не слишком ли нагло?

– Не слишком. Но не в терроризме, а в покушении на цесаревича, то есть меня. К сожалению, у нас пока лишь видело и двое свидетелей, один из которых мертв, а второй – управляющий особняка Меньшиковых, чудом выживший при взрыве. – как бы невзначай обронил я. – Но расследование идет, и когда оно завершится… какое у нас наказание для княжон, за покушение на цесаревича, не напомните?

– Смерть. – сказала Мальвина, все это время сидевшая в кресле тише мышки и с интересом наблюдающая за диалогом. Ольга, после этих слов, побледнела еще больше.

– Я не имею никакого отношения к покушению! – выкрикнула она. – Если кто и хотел это сделать – то не я. Я об этом ничего не знаю!

– Ничего? Совершенно? Ни о своем приезде в особняк, ни о делах в библиотеке? – с усмешкой спросил я. – Ни о бочках с напалмом которые туда доставили и по чьему приказу это было сделано? А управляющий говорит другое. Что вы приехали в ночи…

– Это грязная ложь! Ни о каких бочках я не знаю! – вновь вскочив завопила девушка. – Я всего лишь искала там дневники дяди…

– Господи, почему мне так везет на женщин. – с тяжелым вздохом проговорил Петр, прикрыв глаза рукой, и только после этого до Ольги, кажется, дошло что, оправдываясь она сболтнула много лишнего. Я же лишь сидел, ухмыляясь и наблюдая на то, как кожа Ольги приобретает оттенок родового цвета Морозовых – снежно белый.

– Итак, вы были в особняке, что сами подтвердили только, что при свидетелях.