– Ладно… я подумаю. – проговорил Шебутнов, совершенно не довольный моим решением. Но не стану же я объяснять, что кроме преподов, которые могут нам и не поймать, есть еще всевидящее око армии, висящее у меня на шее? К тому же поведение преподавателей и куратора сильно изменилось в последнее время. Они словно затихли, не устраивая никаких пакостей и даже ночных проверок.

Безопасник несколько раз попадался мне на глаза, когда ставили дополнительные камеры, когда перестраивал порядки у дежурных, которые теперь подчинялись лично ему. Но в последний раз, когда мы встречались – разговаривал исключительно вежливо, и постоянно что то записывал. Странно все это до крайности.

Во внезапно проснувшееся благородство куратора и Берегова я не верил ни на грош, а значит они либо были заняты другими делами, либо готовили такую подлянку, от которой даже мне не отвертеться. И предложение Зямы было как раз из этой серии, уголовное преступление, которое можно не только в дело занести, но и передать жандармерии, точно списав студента.

Доев и умывшись, мы вновь облачились в дождевики и вскоре уже сидели на лекции Гаубицева. У него изменения тоже были на лицо, но совершенно не те, что я рассчитывал. За прошедший месяц он буквально возненавидел алкоголь, смотрел на бутылку словно на яд, и все равно регулярно прикладывался к горлышку. В результате выпивая даже больше, чем до того, как я начал работать с его меридианами.

– Сегодняшняя тема – баллистические среды… – проговорил Гаубицев заплетающимся языком. – Кроме извест…тных вам воды, брони, воздуха и земли, существуют…

– А ведь это первая пара. – тихо проговорил Шебутнов. – Ко второй он вообще в стельку набухается.

– Кто это сказал? – зло обведя мутным взглядом зал спросил Гаубицев. Все естественно молчали, а я решил подняться. – Ты, Иванов?

– Никак нет. Разрешите вопрос? – поинтересовался я.

– Давай. – чуть ли не обреченно кивнул Гаубицев, и его голова на мгновение замерла в нижнем положении. Спустя секунду он встрепенулся, мутным взглядом не сразу сумев сконцентрироваться на мне.

– Мы уже четверть учим все баллистические траектории, поправки среды и ветер. В прошлый раз рассматривали проникающие боеприпасы и действие кумулятивной струи. – продолжил я, видя, что он меня слушает. – Разве это важно, когда применяешь резонанс? Какая разница что останавливать щитом?

– Какая разница? – тихо проговорил Михаил Иванович, и с силой потер плечо, что последнее время делал довольно часто. – Хэх. Садись, Иванов. Какая разница…

Сев на место я с удивлением понял, что голос лектора почти совсем затих. Он все теребил и теребил плечо, что то бормоча себе под нос, и время от времени усмехаясь. Затем встал, покачиваясь, и облокотился на спинку стула.

– Какая разница… – горько произнес он, и совершенно неожиданно для нас всех начал стягивать пиджак. – Я тебе покажу, какая разница, чем в тебя стреляют, сопляк. Какая разница? Вот она! Вот, видишь?

– Прошу прощения, я не хотел вас оскорбить. – тут же вскочив с места произнес я. Преподаватель, с трудом оторвавшись от спинки стула, снял пиджак и сорвав пуговицу манжеты задрал рукав до самого плеча.

В начале я подумал, что вместо руки у него протез. Такой тощей, скукоженной оказалась плоть. Обгорелое, покрытое застарелыми шрамами нечто, лишь отдаленно напоминающее нормальную конечность. Большая часть мышц отсутствовала, суставы оказались вывернуты и все же Гаубицев сумел ею двигать.

– Садись, Иванов.