– Я ничего не могу поделать, заменяющих преподавателей просто нет. – устало безразличным голосом проговорила секретарша. – Как только в администрации разберутся и назначат учителей на эти предметы…

– Прошу прощения. – проговорил я, протискиваясь меж плотного строя старост, занявших все свободное пространство в учительской. – Подвиньтесь…

– А ты что здесь забыл, отброс? – с ненавистью и презрением спросил какой то парень, явно не в обычной форме, выдаваемо училищем. Вроде и цвет и копрой почти такие же, но ткань дороже даже по виду. Отвечать я ему не стал, просто как следует двинул под ребра проходя мимо, так что он захрипел и начал оседать на пол.

– Ну что еще? – обреченно спросила методист, увидев меня. – Что, у вашей группы тоже должен был сегодня состояться экзамен? Я ничего не могу…

– Все хорошо. Я как старший трех групп уверен – все будет нормально. Нам только нужно получить официальную бумагу с отсрочкой о сдаче экзаменов во время следующей сессии. И мы сможем закрыть эту. И оставим вас в покое. – проговорил я, глядя в глаза секретарше. Она несколько раз моргнула ресницами, не понимая, что происходит, а затем несмело улыбнулась.

– Я… я не могу принимать такого решения, но вы правы кадет, можно поступить и таким образом. – с явным облегчением ответила методист. – Мне нужно только получить разрешение от руководства.

С этими словами она достала из стола небольшой цилиндр и приложила его к уху. Под блузкой едва заметно загорелось голубоватое сияние от кристалла, цилиндр завибрировал и удлинился, изогнувшись так чтобы идти от уха ко рту. Судя по озадаченному лицу секретаря ей долго не отвечали.

– Добрый день… да я понимаю как это не вовремя, простите… да… мне очень нужно буквально минутка… да. Перенос сдачи экзаменов для первого курса. Да. Да, все тридцать групп у меня здесь, старосты возмущены, многие уже звонят родителям. – быстро и чуть сбивчиво начала говорить методист. – Остался только предмет Ульянова. На сегодня были назначены контрольные. А… ясно. Спасибо большое. Да я все поняла. Спасибо. Прошу прощения. Да…

Спустя еще несколько секунд секретарь отняла «трубку» от уха, и та мгновенно свернулась в изначальную цилиндрическую форму. Подняв руку, и попросив тишины она что то набрала на печатной машинке клавиатуре, висящий в воздухе экран пару раз мигнул. А затем прямо из шкафа рядом с методистом начали сыпаться листы.

– Тихо! Старосты групп, подходим по одному, берем ведомости, расписываемся и заполняем их САМОСТОЯТЕЛЬНО. В два тридцать все группы будут ждать в большом актовом зале. – громко проговорила секретарь, тряся распечатками. – При себе иметь пишущие принадлежности и чистые листы. Все понятно? За ведомости отвечаете вы!

– Мне три листа. – тут же сказал я, протянув руку. – Группы У, Т и Ф.

– Ага, держи, расписывайся в получении. – ответила секретарь, протягивая мне распечатки и таблицу с номерами групп. Я мигом подмахнул документ, и прижав к себе драгоценные бумажки двинулся к выходу. Надо сказать прижимал не зря. Пару раз их пытались вырвать у меня из рук, за что тут же получили пинков, но в такой толкучке их можно было вообще помять до неузнаваемости.

– Леха, на, раздать старостам и заполнить. Сбор в большом актовом зале через три часа. – сказал я, протянув бумаги заместителю. – За ведомости отвечаешь головой. Лично. Это наш пропуск на экзамены.

– Понял, сделаю. – козырнув ответил Шебутнов, и тут же спрятал драгоценные листочки в рюкзак. – При себе иметь листы и ручки? Все верно?

– Именно.