– Ну? – требовательно спросил куратор, у подбежавшего к нему дежурного. – Орудие шантажа нашли?

– Никак нет. Но обнаружили мешок сухофруктов в комнате 3Т3. – отчитался, взяв под козырек старшекурсник.

– Только у них? – на всякий случай уточнил Ульянов.

– Нет… никак нет, ваше благородие. – тут же вытянувшись по струнке ответил дежурный. – Еда есть во всех комнатах, они как крысы, все в гнездо тащат.

– Ты бы жало свое замотал. – донесся бас из рядов старших курсов ТУФа.

– Кто это сказал?! – тут же взвился куратор, бегая глазами по нашей нестройной шеренге. – А, смелые? Ничего, все через внутреннюю службу пройдете!

– С нетерпением ждем, ваше благородие. – так же взяв под козырек сказал я. Не громко, но достаточно чтобы на меня обратили внимание. – Нам скрывать нечего, не от администрации, ни от военной полиции. Верно парни?

– От какой еще военной полиции? Ты бредишь, мальчик. – чуть картавя произнёс Ульянов. – Для разбирательства никакая полиция нам не понадобится.

– А разве вы нас построили не расспрашивать о вчерашних убийствах? – удивленно спросил я.

– Что? Каких еще… отставить разговорчики в строю! Никаких убийств вчера не было! Мы разбираем ужасающее запугивание добропорядочных… – громко начал выговаривать куратор, но по рядам студентов уже во всю ходили шепотки. – Молчать! В чем дело? Что за базар на построении?

– Так как же, ваше благородие. Несколько человек своими глазами видело, как тела из медицины выносили. – раздался неподалеку бас Тарана.

– Что за бред! – отмахнулся Ульянов, но стоящий рядом с ним дежурный вытянулся и сто то шепнул на ухо. – И ты туда же? Вы совсем от безделья ополоумели?

Теперь уже шеренга не стала сдерживаться и заголосили все.

– Молчать! – вновь рявкнул Ульянов, в бессильной злобе. Затем отошел в сторону, достав тонкую палочку, которую я в начале принял за ручку. Однако на палочке загорелось несколько точек, и куратор поднес ее к уху. Чтобы услышать, о чем идет речь, мне пришлось активировать меридианы головы и зажмурится.

– Ваше сиятельство, у нас бунт. Да, после вчерашнего. Студенты галдят о каких то трупах. Нет, кухарки все живы, только легкий шок. Совершенно верно. Слушаюсь. – странно что я не слышал голос его собеседника, но догадаться кто это был не составляло никакой проблемы.

А вот реакция куратора оказалась странной. Он еще по инерции продолжал кричать, спрашивать кто ответственен за вчерашний инцидент, но больше не напирал на конкретных студентов. О допросе и прогоне с комиссией речи и вовсе не шло, будто ее и не существовало.

Так прошло полчаса, и час. Солнце взошло, и кожа неприятно увлажнилась из за утренней росы. Стало холоднее, чем ночью, а нас продолжили мурыжить. И только регулярно подходящие к куратору дежурные, качающие головами, добавляли уверенности в моих прикидках и планах.

– Мы все равно выясним, кто совершил это дерзкое нападение на милых женщин, не жалеющих себя, ради службы отечеству! – распаляясь кричал Ульянов. – Они готовят вам, отбросам, еду! Кормят вас, хотя могли бы работать в приличных заведениях!

– Так пусть идут работать, разве их кто держит? – спросил я, нарочно низким голосом. Меня услышали и с разных сторон раздались одобрительные выкрики.

– Молчать! Кто это сказал? – снова взвился куратор, но ответом ему были только наши хмурые лица. – Вы все! Все, у кого найдены улики! Все лишаетесь завтрака! И обеда! Будете стоять здесь до полудня! Группы ТУФ – позор первого курса! Вы должны быть немедля отчислены! Все!

– Как только ваши белоручки сами пойдут в роты на передовую, так сразу.