– Кто это сказал?! – спросил Ульянов, скорее для порядка, ведь он смотрел прямо на бурята, возвышающегося над одногруппниками.

– Штык юнкер второй роты, младшего императорского военного училища имени А.В. Суворова учащийся, староста третьего курса, литер Т, Ивель Тойон. – сказал бурят.

– Вот уж от кого не ожидал. – едко произнес Ульянов. – «Образцовый» студент, на первый год на тебя такие надежды возлагались, и до чего ты докатился? Смеешь рассказывать небылицы и перечить старшим по званию?

– Никак нет, ваше благородие. Всего лишь озвучиваю информацию, доведенную до меня вербовщиком северного воздушного флота. – спокойно и даже с ехидцей ответил Таран, явно говоря о вещах, не принятых в училище. – Мы вам нужны, потому что золотые деточки уходят в свои семьи, дворяне разбегаются по вассальным родам, а военные по дружинам. И лямку тянуть больше некому.

– Молчать! Сутки гауптвахты, за препирательство со старшим по званию. – тяжело дыша приказал куратор. – В карцер его!

– Есть в карцер. Руки убрал. – рыкнул Таран на подошедшего дежурного. – Я сам пойду, дорогу знаю. Не первый раз.

Ульянов вопил что то еще, но с каждым его словом тот мнимый авторитет, который давала должность и звание, лишь улетучивались. Он говорил о долге перед империей, что нам повезло, что нам нужно быть благодарным всему персоналу училища, от сторожа до замдиректора и конечно его сиятельства министра просвещения, который…

Но воспринималось это, в свете новой информации, как сотрясание воздуха. У меня наконец сложилась картина, которая могла быть ошибочной, но все больше выкристаллизовывалась. Чем дольше я думал, тем проще и прозрачней становилась схема творящегося в училище беспредела.

Училище – царское, содержащееся на деньги государства, потому как считается что поступают в него только сироты. Рекламная компания, возможность стать наследником дома Суворовых – все это сделано Меньшиковыми для того, чтобы год от года выкачивать средства из государства «на подготовку офицеров и поднятие престижа армии».

Вместо этого они устраивают детей своих друзей и вассалов на бесплатное обучение, на лучшие места, оплаченные из казны преподаватели мотивируются совершенно правильно – обучать только «лучших», и в результате количество должников рода Меньшиковых только растет.

Небольшой процент сирот все же попадает в хорошие группы, но только если их родители из четы военных, и позднее они поступают в дружины и гвардии родов, а не в армейские части. Дворяне же, вместе с боярскими отпрысками, переводятся позднее в военную академию. Все.

Сколько на этом отмывается? Миллионы? Миллиарды? Неужели никто этим не занимается, или им все прощали из за протекции прошлого правителя?

Вопросов все еще много, да вот ответы на них в основном матерные.

До полудня нас, конечно, не держали, но время завтрака как раз подошло к концу, когда совершенно выдохшийся руганью Ульянов махнул рукой и оставил нас на попечение дежурных. Те попытались качать права, но, когда пятерых старшекурсников обступило двести человек – что то притихли.

– Леха, мне нужно предупредить Гаубицева, что мы опоздаем на первую пару, приберитесь чуть. – попросил я, и незаметно достал бутылку, зарытую возле барака. – Встречаемся у столовой.

– Договорились. – кивнул Шебутнов, понимающе взглянув на презент.

Был риск попасться с алкоголем, а это автоматом залет, но занятия уже начинались, прозвенел звонок, и дежурные только прикрикнули на меня чтобы я поспешил в аудиторию.