|
- И, наконец, - заключил Келюс, - монсеньер не может предположить, что мы осмелились бы даже помыслить против него что-нибудь дурное, что мы дерзнули бы помешать пусть даже развлечениям его высочества. Задавая вопросы и выслушивая более или менее складные ответы, диктуемые растерянностью или страхом, Франсуа предпринял ловкий стратегический маневр - разговаривая, он шаг за шагом удалялся от порога той двери, у которой его захватили, и шаг за шагом, подобно тени, следовал за ним д'Орильи, его лютнист, его неизменный спутник в ночных похождениях. Таким образом, они незаметно отошли на значительное расстояние от заветного дома, и миньонам уже не удалось бы узнать его среди других строений. - Моим развлечениям! - с горечью воскликнул герцог. - Да откуда вы взяли, что я ищу здесь развлечений?! - Ах, монсеньер, в любом случае, что бы вас сюда ни привело, - ответил Келюс, - простите нас. Мы тотчас же уходим. - Хорошо. Прощайте, господа. - Монсеньер, - счел нужным добавить д'Эпернон, - как хорошо известно вашему высочеству, мы народ но болтливый. Герцог Анжуйский, уже сделавший было шаг, собираясь уйти, резко остановился и нахмурил брови. - О чем вы толкуете, господин Ногарэ, и кто от вас требует, чтобы вы не болтали? - Монсеньер, мы подумали: выше высочество одни, в этот час, в сопровождении только своего доверенного лица... - Ошибаетесь. Вот что следует думать, и я желаю, чтобы вы это думали, относительно того, почему я оказался здесь в столь поздний час... Пятеро друзей застыли в глубочайшем почтительнейшем внимании. - Я пришел сюда, - продолжал герцог Анжуйский, старательно растягивая слова, словно желая навеки запечатлеть в памяти слушателей каждый звук, - я пришел сюда посоветоваться с евреем Манасесом, он умеет гадать на стекле и кофейной гуще. Как вы знаете, Манасес проживает на улице Турнель. Д'Орильи вас заметил издалека и принял за лучников, делающих обход. Тогда, - добавил принц, с особой, свойственной ему свирепой насмешливостью, которой страшились все, кто знал его характер, - как и подобает постоянным посетителям колдунов, мы попытались спрятаться: прижались к стене и хотели укрыться в дверной нише от ваших грозных взглядов. Давая эти разъяснения, принц незаметно вышел на улицу Сон-Поль и оказался па расстоянии голоса от часовых Бастилии, предосторожность отнюдь не излишняя в случае нового нападения, возможность которого, несмотря на все клятвенные заверения и униженные извинения миньонов, герцог отнюдь не считал исключенной: ему было слишком хорошо известно, какую застарелую и глухую ненависть питает к нему его царствующий брат. - Теперь вы знаете, чему следует верить и, главное, что следует говорить, а посему прощайте, господа. Само собой разумеется, не трудитесь меня сопровождать. Миньоны низкими поклонами распрощались с принцем, который направился в сторону, противоположную той, куда двинулись они, и несколько раз оборачивался, дабы увериться, действительно ли они уходят. - Монсеньер, - обратился к принцу д'Орильи. - Клянусь, эти люди замышляют недоброе. Время уже к полночи. Мы здесь, как они говорят, в глухом квартале. Вернемся побыстрей во дворец, монсеньер, вернемся немедля. - Нет, - сказал принц, останавливаясь, - напротив, воспользуемся их уходом. - Ваше высочество ошибаетесь. Они и не думают уходить. Монсеньер может в этом удостовериться своими собственными глазами; взгляните, они спрятались в том убежище, откуда выскочили на нас. |
