|
Королева пронзительно вскрикнула, вскочила, дважды повернулась вокруг себя, размахивая в темноте руками, и упала без чувств. На шум явилась Андре, одетая в белый пеньюар. Она Отворила внутреннюю дверь и замерла на пороге, белая и молчаливая, похожая на тень. Она не двигалась: ей почудилось, будто в темноте что-то мелькнуло; она прислушалась, и ей показалось, что совсем рядом прошуршал складками саван. Опустив глаза долу, она, наконец, заметила королеву, недвижно лежавшую на полу. Она отступила: первым ее движением было бежать прочь; однако она сейчас же взяла себя в руки и, не говоря ни слова, ни о чем не спрашивая, - что, впрочем, было бы совершенно ни к чему, - она приподняла королеву на руки и, сама не ведая, откуда взялись силы, перенесла ее на постель, во все время пути освещаемая лишь горевшими в ее комнате двумя свечами, свет от которых падал через дверь, соединявшую ее комнату с комнатой королевы. Достав из кармана флакон с солью, она поднесла его к лицу Марии-Антуанетты. Несмотря на то, что обыкновенно это средство действовало безотказно, на сей раз обморок Марии-Антуанетты оказался столь глубоким, что лишь спустя десять минут она едва слышно вздохнула. Услыхав вздох, свидетельствовавший о том, что государыня вернулась к жизни, Андре снова испытала искушение удалиться; но, как и в первый раз, чувство долга, столь сильно в ней развитое, удержало ее. Она только убрала руку из-под головы Марии-Антуанетты, которую до того держала приподнятой, чтобы не капнуть едкой жидкостью, в которой были растворены соли, на лицо или на грудь королевы. Из тех же соображений она убрала руку, в которой был зажат флакон. Но тогда голова королевы снова упала на подушку; едва Андре убрала флакон, как королева, казалось, снова упала в обморок, еще более глубокий, чем тот, после которого она почти оправилась. По-прежнему холодная и почти неподвижная, Андре снова приподняла ее голову и в другой раз поднесла флакон с солью, и это возымело свое действие. Едва заметная дрожь пробежала по всему телу королевы: она вздохнула, открыла глаза, попыталась припомнить, что с ней произошло; вспомнила страшное предзнаменование и, чувствуя, что рядом с ней находится женщина, обвила ее шею руками и закричала: - Защитите меня! Спасите меня! - Вашему величеству не требуется никакая защита, потому что вы находитесь среди друзей, - отвечала Андре. - Кроме того, мне кажется, вы, ваше величество, уже пришли в себя после обморока, в котором вы только что были. - Графиня де Шарни! - вскрикнула королева, выпуская Андре, к которой она до той минуты крепко прижималась и которую теперь почти оттолкнула. Ни это движение, ни чувство, внушаемое ею королеве, не ускользнули от Андре. Однако в первую минуту она оставалась неподвижной, почти бесстрастной. Потом, отступив на шаг, она спросила: - Угодно ли будет королеве, чтобы я помогла ей раздеться? - Нет, графиня, благодарю вас, - отвечала королева дрогнувшим голосом, - я разденусь сама... Возвращайтесь к себе; вы, должно быть, хотите спать. - Я вернусь к себе, но не для того, чтобы спать, ваше величество, - отвечала Андре, - а для того, чтобы охранять ваш сон. Почтительно поклонившись королеве, она удалилась к себе медленно, торжественно, словно ожившая статуя. Глава 7 ДОРОГА В ПАРИЖ В тот самый вечер, когда происходили описанные нами события, не менее важное происшествие привело в волнение весь коллеж аббата Фортье. |
