— Вы хотели тем же вечером бежать ко мне? Да неужели! Вы были у нее, удобно устроившись в гостиной, позволяя ласкать себя…

— Откуда вам это известно?

— Потому что, представьте себе, я позволила себе то, что сделала бы на моем месте любая влюбленная женщина. Я поехала на улицу Бюффо и, заглянув в окно, убедилась в том, что вы в тот вечер были очень далеки от меня, но, наоборот, очень близки к Мишель. Вы расселись там, как медведь у горшка с медом…

Внезапно он отпустил ее, как будто обжегшись, и, побледнев, отшатнулся.

— Так это вы в меня стреляли, — отчеканил он изменившимся голосом.

— Так это я… что?

— Так это вы пытались меня убить, дважды выстрелив из пистолета…

Совершенно обескураженная, Лаура уставилась на Батца. Она никак не могла понять, как ей отвечать на такое невероятное обвинение.

— Я? — выговорила она наконец. — Я в вас стреляла? А вы случайно не повредились рассудком? Ведь чтобы вообразить такое, надо быть… Неужели, после стольких лет знакомства, вы, оказывается, совершенно меня не знаете… Вы, такой тонкий, ко всему прочему, человек! Стрелять в вас, как уличная девка, заставшая любовника с другой? Да еще два раза…

— Именно. Два раза.

Лаура разразилась горьким смехом и с убийственной иронией снова бросилась в бой:

— Но, друг мой, знайте: если бы моя рука держала пистолет, в нем, конечно, нашлась бы пуля для вас, но вторая предназначалась бы Мишель… и это если предположить, что я не выпустила бы обе пули именно в нее… В любом случае согласитесь, что я проявила чудовищную неловкость — ведь вы кажетесь мне таким живым! Или вы все же призрак? Для кладбища в самый раз…

Он снова приблизился к ней, и пальцы его с новой силой сжали ее запястья:

— Прекратите, Лаура! Перестаньте, прошу вас! Мне кажется, что я вижу ужасный сон… эта история просто безумна, нам надо все обсудить. Только не здесь! Уже поздно, и хозяин скоро придет запирать. Пойдемте. Найдем фиакр…

— Мой собственный ждет во дворе адвоката Деклозо, чуть дальше по улице, — уже совершенно обессиленная, проговорила она, желая не меньше, чем Батц, понять хоть что-то из этого их диалога.

Они направились на улицу Анжу, но, когда Жан хотел взять свою спутницу под локоть, она отстранилась. Он не настаивал и только обратил к ней взгляд, полный грусти, и так шли они молча, пока не оказались в экипаже. Лаура все пыталась разобраться, ведь он обвинял ее в ужасных вещах! Кто-то стрелял в Жана, а раз это была не она, то, уж ясное дело, кто-то другой, но кто? Долго она не раздумывала. В голову ей пришло только одно имя: Жуан. Не он ли поклялся убить Батца, если тот вольно или невольно заставит Лауру страдать? А ведь когда она в тот вечер приехала домой, не он ли ее встретил? Жуан не мог не заметить ее отчаяния. Что же он делал, пока она, запершись, рыдала у себя в комнате? Но если ее догадка верна, придется ему объясниться.

По-видимому, Батц размышлял в том же русле, что и Лаура, поскольку он неожиданно спросил:

— Ваш Жуан все так же меня ненавидит?

Одно упоминание его имени заставило молодую женщину тут же встать на защиту бретонца:

— С чего вы взяли, что он вас ненавидит? А мне вспоминается другое: шесть лет назад, день в день, когда королеву везли на эшафот, он спас вам жизнь.

— Я не забыл об этом, да и какое все это имеет значение? Скажите лучше, Лаура, как вы жили все эти годы?

— Неважно.