Одну комнатку заняли Прохор с Митькой, другую, соседнюю, – Иван и Жан-Поль. Столовались все вчетвером, ну и языковая практика была богатой. Нормандец поначалу смеялся над выговором новых друзей, но потом ничего, привык и даже похваливал иногда Ивана, приговаривая: «bien», «bien», «tres bien».

Вообще, занятный оказался тип, этот Жан-Поль д’Эвре. Потомок разорившегося дворянского рода – из так называемых «людей шпаги», – он, будучи парнем храбрым, оказался к тому же и весьма неглуп, здраво рассудив, что искать богатств на королевской службе без покровителей – дело долгое и, можно даже сказать, гиблое. От махания шпагой на поле брани богаче не станешь – да и крупных войн король Генрих сейчас не вел, так, одни мелкие стычки, в которых не добудешь ни богатства, ни особой славы. Другое дело – взять в свои руки какую-нибудь государственную должность, скажем, прокурора или начальника канцелярии провинции. Уж тут и почет, и деньги. Превратиться, так сказать, из «дворянина шпаги» в «дворянина мантии», как называли богатых буржуа, покупавших придворные должности, земли, дворянство. Правда, таких «выскочек» истинные аристократы презирали… что ничуть не трогало хитрого нормандца. Как он любил говорить:

– Из окон собственного особняка легко плевать на любое презрение!

Такой вот не совсем типичный был дворянин. Денег на покупку любой, даже самой маленькой должности у Жан-Поля, естественно, не было – приходилось искать обходные пути. И такой путь он нашел – учеба на юридическом факультете Сорбонны. Надо сказать, это был неплохой выбор. Правда, каким образом он скопил на учебу деньги – нормандец умалчивал, впрочем, на эту тему его особо и не расспрашивали. Не хочет человек говорить – не надо, мало ли у кого какие тайны имеются? Вон, хоть те же Прохор с Митькой – по сути, беглые тяглые людишки Тихвинского Богородичного монастыря!

– Ну, так не забудешь про день святого Матиаса? – еще раз спросил Жан-Поль, заедая вино овечьим сыром. – Ведь скоро уже.

– Да не забуду, – хохотнул Иван. – Правда, надо еще с Прохором поговорить. Ну, уж тот не откажет. Ему драку устроить – в радость. Поди, соскучился по кулачным боям. В Тихвине-то частенько стенка на стенку сходился.

– Тик-вин? – переспросил нормандец.

– Это его родной… эээ… не вилль – город… посад… Как же по-вашему – посад? А, пусть будет – «город». Послушай-ка, Жан-Поль, а ты бывал в Алансоне?

– Бывал, конечно. Ведь это очень близко от моих родных мест.

– Там есть королевские оружейные мануфактуры, хотелось бы их посмотреть. Так, из чистого любопытства.

Жан-Поль хохотнул:

– Хочешь – посмотришь! Съездим в июле. Мне и самому хочется, давненько уже не был на родине.

– Ну и славно, – подвел итог Иван. – А Прохора я уговорю, ты не сомневайся.

На том и порешили. Просидели в таверне почти до самого вечера, а едва солнце склонилось где-то над воротами Сен-Мишель, поспешили домой – улицы Парижа с наступлением темноты были небезопасны, а понапрасну рисковать не хотелось.

– Этот увалень Робер такой забавный, – рассказывая, потешался Митрий. – В латыни – ни в зуб ногой, а ведь уже третий год учит.

– Он и в других науках так же, – засмеялся Жан-Поль. – Пикардийцы – они ж тупые, все равно как валлоны. Рассказывают, даже время по часам определять не умеют – придут к Часовой башне и у прохожих спрашивают. Потеха!

– Неужто такие тупые? – изумился Иван. – Болтовня все это.