— Вам нравится в пресс-службе?

— Да, конечно.

— Я ценю вашу работу. Так держать.

— Я буду стараться изо всех сил.

Президент вышел, и Сэлинджер последовал за ним.

Джордж посмотрел на Марию и улыбнулся. У нее был ошеломленный вид.

В этот момент заговорила Нелли Фордхэм.

— Да, вот так и случается, — сказала она. — На какую-то минуту ты была самой красивой женщиной в мире.

Мария взглянула на нее.

— Да, — согласилась она. — Такой я себя и ощущала.

* * *

Мария была чуточку одинокой, а так могла считать себя счастливой.

Ей нравилось работать в Белом доме в окружении толковых и чистосердечных людей, желающих только одного: сделать мир лучше. Она чувствовала, что могла бы достичь многого на государственной службе. Она знала, что ей придется бороться с предрассудками в отношении женщин и негров, но она верила, что могла бы побороть их силой ума и решимостью.

Ее семья имела богатую историю преодоления трудностей. Ее дед Саул Саммерс пришел пешком в Чикаго из родного города Голгофа, что в штате Алабама. По дороге его арестовали за «бродяжничество» и приговорили к тридцати дням принудительных работ на угольной шахте. Там он своими глазами видел, как охранники забили дубинками одного человека за попытку побега. По истечении тридцати дней его не выпустили, а когда он пожаловался, — высекли. С риском для жизни он бежал и добрался до Чикаго. Там он со временем стал пастором Вифлеемской евангелической церкви. Сейчас, в возрасте восьмидесяти лет, он не ушел на покой и иногда продолжал читать проповеди.

Отец Марии — Даньел учился сначала в негритянском колледже, а потом на юридическом факультете университета. В 1930 году, во время Великой депрессии, открыл маленькую юридическую контору в Саут-Сайде, где никто не мог себе позволить купить почтовую марку, не то чтобы обратиться к юристу. Мария часто слышала его рассказы, как его клиенты расплачивались с ним натурой: домашними пирогами, яйцами от кур, которых держали на заднем дворе, ничего не брали с него за стрижку или плотницкие работы в его конторе. К тому времени, когда Рузвельт начал проводить «Новый курс» и положение в экономике улучшилось, он стал самым популярным чернокожим юристом в Чикаго.

Так что Марию не страшили невзгоды. Но она была одинока. Окружали ее только белые. Дедушка Саммерс часто говорил: «Что касается белых, то они неплохие люди, только не черные». Она понимала, что он имел в виду. Белые не имели представления о «бродяжничестве». От них ускользало то, что Алабама продолжала насильно отправлять негров в трудовые лагеря до 1927 года. Если она рассказывала о таких вещах, им на минуту становилось грустно, потом они отворачивались, и она понимала: они думают, что она преувеличивает. Темнокожие, если они говорили о предрассудках, навевали им скуку, как больные, которые говорят о своих болячках.

Она обрадовалась, когда снова встретилась с Джорджем Джейксом. Она разыскала бы его, как только обосновалась в Вашингтоне, но скромная девушка не бегает за мужчиной, каким бы обаятельным он ни был; и вообще она не знала бы, что сказать. Джордж ей нравился больше, чем любой мужчина, после того как она порвала с Фрэнком Бейкером два года назад. Она вышла бы замуж за Фрэнка, если бы он сделал предложение, но ему нужны были интимные отношения без брака, от чего она отказалась. Когда Джордж провожал ее до пресс-службы, она была уверена, что он предложит ей встретиться, и огорчилась, когда он этого не сделал.

Она жила в одной квартире с двумя темнокожими девушками, но не имела ничего общего с ними. Обе работали секретаршами и больше всего интересовались модами и кинофильмами.

Мария привыкла быть исключением.