Конечно, она согласилась. Теперь Мари не хотелось вспоминать детали того вечера. Да и помнила она немного, разве что слова кельтской молитвы, которые декламировал Дэвид:

«Я дар богов. Я бедняк. Я повелитель ночи. Я сын Бога, ищущий его дары».

«Мэрроу», — прошептал он, и объяснил: так ирландцы называют русалку, которая способна выходить из воды на берег. «Я повелитель ночи». Она потеряла на тех скалах то, чего не могла вернуть, да, наверное, и не хотела.

На следующий день Мари не поехала домой в Швецию. Она собрала вещи, заплатила миссис Реймс и перебралась в маленькую квартирку Дэвида на окраине города. Потом позвонила родным и сообщила, что остается в Ирландии. Отец ответил ей молчанием, мама промолвила: «Вот как…», брат промычал «угу», сестра бросила, что никогда не согласилась бы жить в таком ужасном климате. Кто-то из друзей посоветовал ей благодарить судьбу и получать от жизни удовольствие. Наверное, это была Анна. А может, Фредерик.

Постепенно она больше узнала о Дэвиде Коннолли. Несколько поколений его семьи занимались рыболовством, и он, как потомственный рыбак, верил в приметы. Ласточки собираются в стаи — плохой знак. Тени на воде — к несчастью. Он верил, что погоду определяют таинственные процессы в морских глубинах. И хотя сам над собой посмеивался, Мари быстро поняла: Дэвид очень суеверен и относится к морю как к некоему божеству, неподвластному воле людей. Он давно порвал с семьей и посвятил себя искусству. Жил на гонорары за выступления, но большую часть времени посвящал своим картинам и скульптурам, мечтая в один прекрасный день прославиться на всю Ирландию. Дэвид не уставал повторять, что это лишь вопрос времени, ведь всех великих художников поначалу не признавали.

Спустя несколько месяцев они узнали, что сдается в аренду помещение яхт-клуба. Сбережений Мари не хватило бы на жизнь, даже если бы они питались одной любовью, и ей пришло в голову открыть ресторан. Готовил Дэвид просто фантастически. Она решила заняться бухгалтерий и всем остальным. Самое главное — это принесет им деньги, чтобы жить вместе, а Дэвид сможет творить. «Самоуничижение, жертвенность», — скажете вы, но для Мари это было ценой счастья, и она готова была ее заплатить. А холодная и неприветливая Швеция казалось ей черной дырой, способной поглотить ее по возвращении.

Дэвиду идея понравилась, что случалось редко. Он забывал о логике и думал только о чувствах, и Мари подчас требовалось немало усилий, чтобы успокоить его и найти компромисс. Безумно влюбленная, она была готова на все. Они арендовали помещение и спустя пару месяцев открыли ресторан «Русалка». Дэвид сказал, что назвал заведение в честь нее — скандинавской русалки, вышедшей на ирландский берег. Подавали там любимые Дэвидом рыбные блюда: например, мидии с шафраном и кориандром, а еще пироги со сливами.

Мари снова посмотрела на скульптуру. Обвела взглядом контуры, посмотрела вниз, где стояла урна — тоже работы Дэвида. И в этот момент ощутила его присутствие.

Дэвид присел на диван и закрыл ей руками глаза. Мари испугалась, но потом услышала его смех и тоже рассмеялась. Он убрал руки, и она повернулась к нему. Спутанные волосы, веснушки пылают на бледном лице.

— Извини, я не мог прийти раньше, — сказал он, запуская пальцы в ее волосы.

Мари зажмурилась и прошептала:

— Это неважно, главное — ты здесь, — и зарылась в его объятия.

Дэвид спросил, как прошел день, и она наконец смогла рассказать ему о необычной просьбе Эльсы. Он выслушал ее внимательно.

— Что ты скажешь, Дэвид? Можем ли мы убить человека?

Он недоуменно посмотрел на нее.