Дэвид повернулся к ней и взял ее лицо в свои руки.

«Ты такая наивная, Мари. Такая неопытная… Моя Мари. Ты ангел. С тех пор как встретил тебя, я верю, что Бог существует».

И он ее поцеловал. Сначала медленно и осторожно, а потом крепко, до боли.

«Это были…» — выдохнула Мари, когда он наконец оторвался от нее.

Мари хотела сказать, что это — самые красивые слова, которые она когда-либо слышала, но Дэвид снова стал целовать ее, и она забыла обо всем на свете. Ей не хотелось думать о том, что его Бог всегда был с ними, с самого начала. Творчество — его Бог. В которого он не переставал верить, сколько бы тот его ни предавал. Бог, о котором он говорил на кладбище в Карне.

Расплатившись, они пошли к руинам. Птицы свили там гнезда, старые камни поросли травой. Несколько туристов сидели на земле с бутербродами в руках. Море простиралось вдаль, меняя цвет от синего до серого. Дэвид молчал.

Только по дороге домой, когда катер вышел из гавани, он снова заговорил. Мари стояла у перил и смотрела на воду, когда он подошел и обнял ее сзади.

«Когда бедность исчезнет, у нас останется только море, — сказал он. — Огромное, неисследованное море. И мы можем только предполагать, что творится там, на большой глубине».

«А что там творится? Я думала, люди эксплуатируют море так же активно, как и сушу, разве не так?»

Дэвид крепко сжал ее в своих объятиях.

«А тебе известно, что хотя шестьдесят процентов земной поверхности занимает вода, о дне морском мы знаем гораздо меньше, чем, например, о Луне. Люди долго думали, что жизни на такой глубине быть не может: там слишком темно. Но они оказались неправы. Там обитает около десяти миллионов различных видов живых организмов. И мы пока исследовали только мизерную их часть. В океане гораздо больше живого, чем мы можем себе представить. Гигантские рыбы до двадцати метров длиной и весом с тонну. Которые поедают более мелких рыб. Медузы, крабы, киты…»

«Ceratias holboelli».

«Ты способная ученица, Мари. А ты знаешь, что самая глубокая впадина в океане глубиной одиннадцать тысяч метров? По сравнению с ней наше море — просто лягушатник. Если бы только можно было ходить по дну и дышать!»

С этими словами он наклонил ее вперед, и Мари почувствовала, как ее ноги отрываются от палубы. Крепко обхватив за талию, Дэвид приподнял ее и держал над водой. Она полулежала на перилах вниз головой и беспомощно болтала ногами в воздухе. Мари попросила отпустить ее, сначала спокойно, потом в панике. Но Дэвид продолжал говорить, словно ничего не слышал:

«Разве знания о жизни на глубине не побуждают тебя захотеть стать кем-то больше, чем ты есть? Если прозрачные существа безо рта и органов пищеварения способны высосать жир из туши кита на глубине в тысячи метров и выжить в полной темноте, то такое развитое существо, как ты, наверняка тоже смогло бы. Моя русалка. Моя рыжеволосая русалка. Расправь свои плавники!»

В лицо ей брызнуло соленой водой, Мари закричала. Только услышав возмущенные голоса других пассажиров, Дэвид ее отпустил. Увидев ее перепуганное лицо, он расхохотался.

«Русалочка моя, ты решила, что я сброшу тебя за борт? Плохо же ты обо мне думаешь! Куда подевалось твое чувство юмора? Ты случайно не сошла с ума?»

Она стояла, уставившись в его глаза цвета морской воды.