Это смелый поступок для женщины-инвалида. Может, я бы так и не отважилась позвонить сама…
Он больше не мог сдерживаться. Опустился перед ней на колени, не обращая внимания на мокрые листья. И поцеловал. Сначала осторожно, словно спрашивая у нее разрешения, потом, когда она ответила на поцелуй, — страстно, отчаянно. Пахло мокрой землей, но Фредерик чувствовал только аромат цветущих яблонь весной и зрелых яблок осенью. Ему пришло в голову, что жизнь — это не спуск по наклонной плоскости, а ровная дорога, по которой при желании можно вернуться назад и именно там встретить свое счастье.
Фредерик выпустил Стеллу из своих объятий, чтобы заглянуть ей в лицо. Сияющие глаза. Улыбающиеся губы. Он чувствовал ее дыхание на своей коже.
— Я поняла это, как только увидела тебя, — сказала молодая женщина. — Ты стоял в саду, и я подумала: «Это он». Но я старалась не выдать себя. Боялась поверить, что это возможно. — Она снова улыбнулась: — Пойдем в дом. Помоги мне с креслом. Так будет быстрее. Это единственный раз, когда я прошу тебя о помощи. Только тебя, никого другого.
Он вскочил, взялся за спинку кресла и покатил его к крыльцу. Перед дверью остановился, заметив, что колеса запачканы землей.
— Внеси меня в дом, Фредерик. Оставь это чертово кресло на крыльце. Притворимся, что я вывихнула ногу. Я хочу хоть на несколько минут почувствовать себя нормальной женщиной.
— Для меня ты — самое нормальное в этом безумном мире. Мне кажется, я…
Стелла обняла его за шею, заставив замолчать. Фредерик вдохнул свежий аромат ее волос и понял, что сейчас снова заплачет. Он поднял ее на руки и подумал: она легкая как перышко и хрупкая как стекло, а стекло — дитя песка и огня.
Он легко перенес Стеллу через порог и закрыл дверь. Взглядом спросил куда, и она кивком указала на дверь в конце коридора. Фредерик отнес ее туда и распахнул дверь ударом ноги. Стелла спрятала лицо у него на груди и прерывисто дышала. Светлая комната. Синяя постель. Серое покрывало. Ракушки на окне.
Он осторожно опустил свою ношу на постель. Стелла была в той же белой блузке и синих джинсах, что и в день их первой встречи.
— Присядь со мной рядом, Фредерик. Позволь мне почувствовать себя здоровой и нормальной.
— Я уже сказал, для меня ты — нормальная, Стелла.
— Но я не могу сделать все, что хотела бы сделать в этот момент.
Фредерик снова поцеловал ее и начал осторожно расстегивать пуговки на блузке. Он поцеловал ее в шею. Руки Стеллы потянулись к его рубашке. Он осторожно снял с нее блузку и сорочку, чтобы ничто не мешало им чувствовать друг друга. Потом стянул джинсы и погладил ноги, неподвижно лежащие на покрывале. Она тоже могла бы быть статуей. Но не как мама. Совсем не как мама. Фредерик лег рядом со Стеллой и заметил, что она плачет. Он тоже начал плакать. Слезы лились ручьем. Руки легкие, как бабочки. Его ноги на ее ногах.
— Фредерик, ты помнишь, что я сказала? Я могу иметь детей.
— Я хочу, чтобы у нас были дети.
Ее аромат. Он готов был вдыхать его всю жизнь. Ее волосы — как тонкое покрывало. Теплые руки. Мягкий смех. Вся она — как солнечная полянка в лесу. Мягкий мох. Его тело, вернувшееся к жизни. Красивое в ее карих глазах. Море и бесконечность. Черное и белое. Ее губы на его щеке. Его глаза над лесами и лугами. Лихорадочные фантазии на пути к горизонту, чтобы никогда не вернуться. Мечты, завернутые в шерстяной плед. Травяные настои. Движение тел, подобное колыханию высокой травы в поле. Солнце, выглядывающее из-за туч в дождливый день. Крики и тишина. Грех и прощение. Обещание никогда не разлучаться.
Он не знал, сколько времени они пролежали рядом. Знал только, что в ее объятиях ему не холодно. Пальцы Стеллы обвели контуры его губ. |