|
Пока разливали кофе, Софья сидела, опустив на колени руки, и внимательно смотрела на человека, который станет ее мужем… «Он чуткий и добрый, но с ужасным характером. Хорошо, что он умеет держать себя в руках…» Почувствовав на себе изучающий взгляд, Генри Шлиман повернулся к Софье, достал из кармана черную бархатную коробочку, раскрыл ее. — Мисс Софья, в присутствии ваших почтенных родителей соблаговолите принять этот перстень. Я постарался, чтобы жемчужина подходила к вашим серьгам. Она надела перстенек на палец. Жемчужина была прелесть—кремово-белая с розоватым отливом. Ясно, он обегал все ювелирные лавки в столице. Она поблагодарила его признательной улыбкой, и, как всегда в минуты волнения, кровь залила его щеки. — Вместе с этим кольцом, мисс Софья, примите и мое предложение руки и сердца. Согласие ваших родителей я уже получил. «А ведь наша ссора и несколько дней разлуки только пошли нам на пользу, — думала Софья. — Я даже рада этому. С нашей первой встречи прошло всего шестнадцать дней, а я чувствую себя на много лет старше. Что и говорить, это будет нелегкий брак. Трудностей будет достаточно. Но сама я ничего не буду усложнять, потому что знаю теперь, как легко сделать ему больно». — Благодарю вас, мистер Генри, — сказала она. — И за кольцо, и за ваше предложение. Я принимаю их с радостью. Вскоре мистер Генри распрощался с ними. Он галантно, на французский манер поцеловал ей руку, а матери, она видела, сунул конверт. Родители открыли ей свои объятья, они расцеловались. Уже в доме Софья спросила мать: — Что за конверт передал тебе мистер Шлиман? — Не знаю, детка. Пойдем к столу, посмотрим. Солнце затопляло комнату, высвечивая живой барельеф из трех лиц схожей лепки. Мадам Виктория надорвала конверт и вынула пригоршню золотых монет, завернутых в гостиничный бланк. Выложив деньги на стол, она расправила бумагу и прочла: «Дорогая мадам Виктория, не откажите в любезности использовать этот маленький подарок на белье и чулки для мисс Софьи». — Очень щедрый и очень странный господин! — воскликнула мадам Виктория. — Почему именно белье и чулки? Уж если ему пришла такая фантазия, то отчего не дать денег на все приданое? Софья звонко расхохоталась. — Неужели ты не понимаешь, мама, что он именно это и сделал? Здесь хватит денег на несколько приданых… Мадам Виктория сокрушалась больше всех: — Неслыханно! Как он может лишать наследства женщину, на которой собирается жениться? — Но он вовсе не лишает меня наследства, мама, — попыталась внести успокоительную ноту Софья. — Богатство досталось ему очень нелегко, и ему спокойнее, когда он удерживает его в своих руках. — Он знает, в каком мы положении! — взорвался уязвленный Александрос. — Почему бы не помочь своей новой семье? — Он еще поможет, Александрос, дай срок. Дядя Вимпос говорит, он щедрый человек, но не терпит подсказки. Когда мы станем счастливыми молодоженами, он сам, без напоминаний поможет вам с магазином. Я в этом уверена. Жена миллионера—как я могу быть спокойна, какая я буду ему помощница и товарищ, если мои дорогие родители нуждаются и он это терпит! Он все сам поймет. — Надеюсь! — в один голос воскликнули мадам Виктория и Александрос, а последний добавил — Не очень-то хорошее начало. За день до свадьбы Георгиос Энгастроменос подошел к дочери с сообщением, что нечем расплатиться за церковь и венчание. — Совсем нечем, папа? Ничего-ничего не осталось? Георгиос виновато пожал левым плечом. — Ничего… Последние деньги ушли на свадебные приготовления… Софья молчала. |
