– Ну ладно, Элис. Если это так много для тебя значит, пускай будет по твоему. Но учти, не планируй ничего раньше времени. Я не думаю, что Том захочет просто так отдать их.

Она снова вскочила на ноги, поцеловав Сирила в щеку.

– Паб еще закрыт, так что он, скорее всего, дома. Пойду поговорю с ним прямо сейчас.

– Поговори, только я сказал, не планируй раньше…

Но дверь хлопнула, и Элис, не дослушав мужа, побежала наверх.

Том терпеть не мог шум, поэтому выставил детей за дверь. Наконец в комнате воцарилась тишина. Осталась лишь Эмма, она сидела на низком деревянном стуле и сосредоточенно пыталась пришить заплатки к паре штанов. Он, взглянув на нее, с новой силой ощутил боль потери. Господи, до чего же она похожа на мать, те же золотистые волосы, те же ясно синие глаза. Будто почувствовав его изучающий взгляд, Эмма подняла голову и, встретившись с ним глазами, скривила губы в отвращении. Он вскипел от ярости. Она должна выказывать хоть какое то чертово уважение, но вместо этого едва говорила с ним, а ее ненависть, будто живая, наполнила комнату и отравила воздух.

Том отвернулся от Эммы, борясь с желанием выпороть ее, но он понимал, что от этого станет лишь хуже. Она больше не ребенок, ей уже семнадцать, и, если вынесет это за пределы комнаты, он окажется не в лучшем положении. Боже, ему необходимо срочно убираться отсюда – нужно выпить, но с оставшимися грошами он мог позволить себе лишь пинту. Мужчина откинулся в кресле, коря свою жизнь и размышляя обо всем.

Когда то они были счастливы, он и Майра, но тогда началась война и его призвали. Здравый смысл взял верх, и Том покачал головой, не желая вспоминать былое, несмотря на то что мысли назойливо лезли в голову. Он не хотел вспоминать те ужасные вещи, которые видел и делал. Тем не менее, хотя Том изо всех сил старался забыть, его главный ужас вернулся к нему. Он находился на десантном судне, они уже давно плыли к суше, и нервы были на пределе. Молодого парня рядом с ним, с широко открытыми от страха глазами, как и Тома, била дрожь. Они разговорились, так, пустая болтовня, лишь для того, чтобы снять напряжение.

Когда судно пристало к берегу, прозвучал приказ разгружать корабль, и, взгромоздив на себя мешки, мужчины поспешили вперед. Том не знал, как долго они бежали, когда парень рядом внезапно упал, скорчив гримасу ужаса. До этого момента Том не осознавал, до чего же хрупкое человеческое тело, но теперь он увидел это: солдат ухватился за живот, придерживая вываливающиеся кишки, его крики слились со звуками взрывов и стрельбы. Том содрогнулся, вспомнив, как его парализовало от шока, как он не мог пошевельнуться и с ужасом смотрел на последние секунды жизни парня.

В паре дюймов от него засвистели пули, и наконец он бросился на землю, ужасаясь тому, что молодой товарищ, возможно, послужил ему щитом. Это напоминало ад; гром минометов, пулеметный огонь, смрад кордита , крики, вопли, плач и множество безжизненно падающих тут и там тел. Он не представлял, как долго пролежал за трупом солдата, закрыв уши руками, не знал, сколько взорвалось снарядов, когда капрал схватил его за ноги. Том заметил отвращение в его взгляде, и тогда его толкнули вперед.

– Не останавливайся! – крикнул капрал.

И, ощутив себя трусом, Том, согнувшись вдвое, последовал за остальными.

Чем дальше они отбегали от пляжа, тем больше солдат падало рядом с ним. Именно в этот момент он потерял себя, когда заряжал оружие, решив убить или быть убитым.

Именно этот момент изменил его, и со временем Том становился все жестче. Он бы убил без задней мысли, он стал животным с одной лишь целью – выжить. Вражеский солдат молил его о пощаде, но Том безжалостно застрелил его, пролив кровь юноши.

Когда война закончилась, он больше не ощущал себя человеком и, вернувшись домой, обнаружил, что знакомые ранее улицы и дома разрушены до такой степени, будто их никогда и не было.