— О, нет, об отчиме Венди никогда не упоминала. Только разок сказала вскользь, что надо бы им написать, чтобы они там не волновались. Я потом спросила, написала ли она домой, и она повторила, что надо это сделать в ближайшее время. Из чего я поняла, что она всячески тянула с письмом.

Я кивнул:

— Так оно и было. Хорошо, так что она рассказывала о своем отце?

— Точно не помню, но мне кажется, он был ее идеалом, даже идолом. Помню, как-то мы заговорили о Вьетнаме, и она сказала, что какой бы ни была эта война — хорошей ли, плохой, — но воюют там прекрасные люди. И грустно добавила, что ее отец погиб в Корее. А однажды заметила, что если бы отец был жив, то все в ее жизни было бы по-другому.

— В каком смысле?

— Она не стала уточнять.

Глава одиннадцатая

Приехав на Бродвей, я вернул машину в контору проката, зашел в закусочную и за сандвичем и куском яблочного пирога стал просматривать заветный блокнот, чтобы хоть как-то привести в порядок полученную информацию.

Итак, Венди Хэннифорд. Ее интересовали мужчины зрелого возраста, и если всерьез задуматься о причине, то корень этой страсти кроется в глубокой, невостребованной любви к отцу, которого она никогда не видела. В колледже это ее стремление реализовалось в отношениях с преподавателями.

Потом один из них увлекся слишком сильно, и тут все завертелось, ей пришлось удирать из школы, и вот она оказалась в Нью-Йорке, предоставленная самой себе.

А уж в Нью-Йорке благополучных, солидных мужчин хоть пруд пруди. Кто-то из них возил ее отдыхать в Майами. Он же — а может, и кто другой — снабдил рекомендацией, чтобы она смогла снять шикарную квартиру. Словом, у нее не было недостатка в ухажерах, которые водили ее в рестораны, оплачивали такси и подсовывали тридцать или пятьдесят долларов под подушку.

В сущности, компаньонка как таковая ей была не нужна. Она уговорила Марсию Мэйзл переехать к ней и брала с нее небольшую часть арендной платы только для того, чтобы та была рядом, по одной простой причине — той же самой, по которой субсидировала и Ричарда. И причина эта теперь ясна.

Бедняжке было очень одиноко в этом мире — один на один с призраком обожаемого отца. Мужчины менялись один за другим, но, проведя с ней какое-то время, непременно возвращались в тепло и уют собственного дома, к женам и детям, а она оставалась одна. Ей был нужен в этой квартире кто-то, кто не стал бы тащить ее в кровать, кто просто мог бы составить компанию. Марсия сказала, что Венди была разочарована, когда она согласилась пойти с ней на вечеринку. Почему? Да все очень просто: с этого момента Венди приобрела компаньонку в ночных развлечениях, но одновременно потеряла подругу по той, прежней жизни, где она еще была настолько невинна, что налет этой невинности, по словам той же Марсии, сохранила, даже став проституткой.

Потом на сцене появился Ричи. Робкий, застенчивый, скрытный юноша с гомосексуальными наклонностями; Ричи создал в доме уют и готовил вкусные блюда, ничего не требуя взамен, он даже спал в соседней комнате на раскладной кушетке. В свою очередь, и Венди дала ему возможность обрести дом. В их общении не было сексуального вызова, напряженности. И, съехавшись с Венди, Ричи перестал появляться в «голубых» барах.

Картина понемногу вырисовывалась. Удовлетворенный, я расплатился по счету и отправился вниз по Бродвею к своему отелю. По дороге ко мне пристал какой-то нищий оборванец с заплывшими слезящимися глазками и настойчиво потребовал имеющуюся у меня наличность. Может, я и дал бы ему пару центов, если бы от него так не воняло. Оттеснив попрошайку плечом, я проследовал дальше, с интересом прислушиваясь к доносящимся сзади вычурным ругательствам, часть из которых решил взять на вооружение.

Чтобы не терять впустую время, по пути к дому я принялся обдумывать, чем заняться теперь.