— Ничего бы не случилось, — закончил я.

— Откуда вы знаете?

— В каждом человеке есть темная сторона, но с катушек срываются лишь те, кто не дает себе в этом отчета. Вы же чувствовали свою ответственность, понимали, что может случиться непоправимое, а значит, владели ситуацией.

— Да, возможно…

В последний раз хорошенько все обдумав, я проговорил:

— Вам больше не следует казниться чувством вины. В том, что творилось с Венди, вы совершенно ни при чем, механизм был пущен значительно раньше. С раннего детства Венди кокетничала с вами, привлекала к себе внимание. И даже то, что она крутилась на ваших коленях, прижималась и тискала вас, — она это делала преднамеренно, хотя тогда, может быть, и сама этого не понимала. Тут смешалось и подсознательное соперничество с матерью, и стремление найти в вас собственного отца, который, как ей казалось, прячется в каждом привлекательном мужчине. С мужской частью преподавательского состава в колледже она играла в те же игры. Кстати, учителям частенько приходится сталкиваться с чрезмерным обожанием своих учениц. А у Венди это получалось лучше, чем у остальных.

— Забавно… — ни с того ни с сего заявил Хэннифорд.

— Что забавно? — слегка обалдев, спросил я.

— Раньше вы говорили о Венди как о жертве, а теперь…

— В каждом из нас уживаются жертва и злодей.

По дороге в аэропорт мы почти не разговаривали. Хэннифорд казался более спокойным, лицо его разгладилось и стало почти умиротворенным. Я тоже был доволен результатами беседы. Если бы он раскрылся перед духовником или психоаналитиком, они, возможно, помогли бы ему больше, чем я. Но так уж получилось, что мне пришлось взять на себя их миссию.

Когда мы уже подъезжали, я сказал:

— Как бы там ни было, мне хочется, чтобы вы помнили то, о чем я вам говорил: Венди непременно встала бы на путь истинный. Не знаю, сколько времени бы это заняло, но думаю, не больше года.

— Это опять-таки ваши предположения.

— Да, конечно, доказать я ничего не могу, но чувствую это вполне определенно.

— Но ведь это ужасно. Она могла исправиться…

В здании аэропорта мы распрощались, и я направился к расписанию. Ближайший рейс на Нью-Йорк ожидался через полчаса. Диспетчер проставил в моем обратном билете дату и час вылета, и я повернулся к выходу, чтобы немного размяться после длительного сидения в кабинете и автомобиле. К моему удивлению, от дверей ко мне направлялся Хэннифорд с чеком в руках.

На мой безмолвный вопрос он сказал, что очень доволен проделанной мной работой и что я честно заслужил небольшую премию. Как и в первый раз, он попросил назвать сумму. Я смутился и вознамерился отказаться от всяких премий, но вовремя вспомнил лекцию, которую прочитал юному Льюису Пэнкау. Если тебе предлагают честно заработанные деньги, бери их.

Сумму я так и не смог назвать — от неожиданности предложения, наверное. Хэннифорд что-то черкнул, и я взял протянутый чек.

Только усевшись в удобное кресло в самолете, я развернул бланк. Тысяча долларов! Так до сих пор и не могу понять, почему он выписал такую огромную сумму.

Глава четырнадцатая

В своем номере я снял с полки словарь с перечнем святых и начал листать страницы, пока не наткнулся на статью о Святой Марии Горетти. Родилась она в 1890 году в Италии и в возрасте двенадцати лет попалась на глаза одному молодому человеку. Тот стал домогаться ее любви и пригрозил в случае отказа убить упрямицу. Мария решительно воспротивилась и действительно была им убита — он колол ее кинжалом до тех пор, пока она не скончалась от полученных ран.