— Сейчас он уже слишком долго пытается быть сильным.

Он взял девушку за локоть и наклонился вперед, как будто чтобы доверить ей какой–то огромный секрет:

— Я полагаю, что ваше появление в жизни нашего больного возродило его, — карие глаза преподобного потеплели, когда он бродил взглядом по лицу Фэллон. Пальцы викария чертили маленький круг на внешней стороне предплечья девушки. – В вашем обществе многие угасающие души почувствовали бы себя бодрыми и обрели бы снова волю к жизни.

— Зубы Господни, женщина!

На одно мучительное мгновение Фэллон прикрыла глаза, одновременно и узнавая этот глубокий голос и морщась от его выбора слов. И это в присутствии местного священника – ни больше, ни меньше.

— Всякий раз стоит мне только отвернуться, какой–нибудь мужчина лапает тебя. Ты не можешь попытаться проявлять должную благопристойность?

Фэллон обернулась и гневно сверкнула глазами на Доминика: все угрызения совести оттого, что она случайно услышала его очень личную и долгожданную речь к его деду, исчезли от этих грубых слов.

— Лекция о пристойности от тебя?

Серые глаза мужчины вспыхнули, сверкнули чем–то, похожим на… восхищение?

— Мы не меня сейчас обсуждаем.

— Стыда у тебя нет, — прошипела девушка, жгучая обида опалила ее лицо.

— Кем бы вы ни были, сэр, могу заверить, что я не лапал мисс О’Рурк, – несмотря на свои слова, мистер Симмонс отдернул ладонь от ее руки, как будто обжегся. Он развернул узкие плечи, вытягиваясь в полный рост, благодаря чему его глаза оказались лишь на уровне ее подбородка.

— Мисс О’Рурк… — преподобный остановился, чтобы с негодованием взглянуть на Доминика. – Фэллон. Кто этот человек?

— В первый раз вы сказали правильно. Для вас она – мисс О‘Рурк, – Доминик хлестнул мужчину мимолетным взглядом, а затем вновь посмотрел на Фэлон и взял ее за руку. Его теплые пальцы сомкнулись вокруг ее – твердо и неотступно, как тиски.

Глядя друг другу в лицо, они погрузились в совершенное безмолвие. Мистер Симмонс и целый мир исчезли на долгое время, когда их взгляды встретились и переплелись. Кровь стучала в ее ушах ревущим гулом, когда она потерялась в мрачной серой пучине – радужка его глаз была окружена особенно темной синей каймой. Затем он моргнул. И мгновение закончилось так же внезапно, как и началось.

Прежде чем девушка могла бы высвободить свою руку, он, не говоря ни слова, выволок ее из холла. Она бросила беглый взгляд за спину. Бледное, ошеломленное лицо преподобного выглядело почти забавно. Почти. Она могла бы выдавить улыбку, если бы не то самое, такое настоящее ощущение руки Доминика, сжимающей ее пальцы, или не легкий трепет от жара, что полыхнул в ней при прикосновении, напоминая мгновенной вспышкой все, что произошло между ними. Все, что она пыталась было оставить позади.

Он потащил ее за собой в какую–то гостиную, которую она никогда прежде не видела. Это было не так уж и удивительно. За свое недолгое пребывание в Вэйфилд–Парке ей едва ли пришлось увидеть все в огромном парке при доме или рассмотреть все бесчисленные комнаты. Мистер Коллинз с трудом вставал, чтобы проводить экскурсии.

Комната была чудесной. Вся желтая и кремовая с легкими вкраплениями голубого. Белые в полоску цвета слоновой кости портьеры были раздвинуты, чтобы пропускать полуденное солнце внутрь. Она бы провела больше времени, чтобы полюбоваться этой солнечной гостиной, если бы не герцог, оттеснявший ее до тех пор, пока она не оказалась прижатой к фортепиано, если бы не его тело – огромная стена жара перед ней.

— Что ты здесь делаешь? – потребовал он ответа, безжалостно сверля ее взглядом.

— Лорд Хант предоставил мне коттедж своей старой няни.