Коул перестал целовать меня, но не дал уйти.

— Ага, — сказал он, сверкнув напряженной улыбкой уходящему охраннику. Затем прошептал мне на ухо, языком и зубами:

— Возвращайся со мной.

Сердце упало в пятки, колени подкосились. Я знала, что он имел в виду, но сказала:

— Я как раз возвращалась.

— Я не об этом, — сказал Коул, — Не об этом. После. Возвращайся со мной.

Он говорил о объятьях. Он говорил о сексе.

Я сказала:

— Мне нужно доставить Софию домой.

— Я подброшу тебя, — сказал Коул.

Мое тело застучало в ответ вместо меня. Я попыталась мыслить разумно.

— Как я доберусь домой?

— Домой? — эхом повторил Коул, как будто понятия не имел, что оно значило. — Останься. Я отвезу тебя обратно утром. Изабел…

— Останься! — зашептала я, неожиданно горячо. Это было не то «останься», которого я боялась. Это то, которое могло мне понравиться, и что случится потом, когда одному из нас надоест другой? Я видела достаточно такой борьбы в Доме Страданий, чтобы понять, что не хочу этого. Два дня назад его здесь не было, а теперь он хотел, чтобы я провела с ним ночь. Может он и колоссальная рок-звезда, поимевшая тонну девушек, но я была обычной экс-католичкой, которая добиралась к третьей основе несколько раз.

— Чего ты хочешь от меня?

— Я сказал тебе, — сказал он. — Ужин. Десерт. Секс. Жизнь.

Слышать это было немного обидно, из-за того, как сильно я хотела верить в это, и насколько я реально верила. Я сказала ему:

— Ты сказал это потому, что думаешь, что выглядишь хорошо, говоря это.

Коул пренебрежительно фыркнул:

— Да, но я также подразумеваю это.

Я убрала его руку со своей задницы, так что могла соображать лучше.

— Помедленнее, Коул.

Он шумно и драматично вздохнул. Затем он опустил свою голову мне на плечо, дыша мне в ключицу. Впервые, не двигаясь, не нуждаясь, не спрашивая, не делая ничего. Просто удерживая меня, и позволяя мне удерживать его.

Это было самой потрясающей вещью.

Это не был вопрос. Это было утверждение.

И это было то, чего я больше всего боялась: Коул Сен-Клер влюблялся в меня, и я влюблялась в него, мы оба — человеческое оружие, и оба в итоге окажемся с разбитыми сердцами.

Изабел не ушла со мной, а это означало, что я остался в квартире один, гигантская луна наблюдала за мной через стеклянную дверь. Я хотел ее так сильно, что не мог думать. Было бесчисленное количество минут между сейчас и утром.

Я посмотрел на клавиши, и они посмотрели в ответ. Никто из нас не был заинтересован в другом.

На кухне, я исследовал камеры, прикрепленные к краю столешницы, направленные в пол. Я присел рядом с одной и сказал: «Привет. Я — Коул Сен-Клер. И это мой инструмент.» Я выпрямился и покрутил бедрами напротив нее минуту-две. Камера не была подходящим зрителем.

Я взобрался на столешницу, чтобы проверить, смогу ли достать до потолка. Я смог. Я пнул тостер на пол, чтобы послушать, какой звук он издаст. Не очень.

Утро все еще не наступило.

Я не мог понять устойчивость Изабел к моей неотразимости.

Единственное, что помогало мне выдержать это яростное желание, — то, что где-то там Изабел хотела меня так же. Мне хотелось позвонить ей и узнать, так ли это, но даже я понимал, что такой звонок — нарушение всех условий, которые она мне поставила.

У кровати было слишком много глаз, так что рухнул на одно из кресел в гостиной и перебирал фенечки на руке, пока не уснул.