А затем я нашла его.

Коул Сен-Клер сидел на диване в окружении еще четверых парней, на другой стороне сидела девушка, она была знаменитой и красивой, а ее приторно золотая рука была обернута вокруг его шеи. Камеры смотрели с обожанием.

Первым это почувствовал мой желудок. Я не могла пошевелиться.

Я попыталась быть справедливой. Я сказала себе, что так он развлекался с остальными. Я сказала себе, что он не обязательно под кайфом, даже если по телефону и кажется, что это так.

Я сказала себе. что мне просто показалось, что от него пахло волком до этого; на самом деле, я не видела, чтобы он превращался с тех пор, как приехал сюда.

Я сказала себе, что, возможно, он был чист, и он не был лгуном, и он не был Коулом Сен-Клером из Наркотики.

Но я не могла отвести глаз от него, сидящего на том диване с той до невозможности красивой девицей. Потому что для меня он совершено точно выглядел, как Коул Сен-Клер из Наркотики.

Унижение и злость царапали меня изнутри.

Он не знал, что я была здесь.

Я собиралась уйти.

Я собиралась уйти.

Я собиралась уйти. Сразу же, как буду в состоянии отвести взгляд.

Коул заметил меня как раз тогда, когда я приказала своим ногам оторваться от пола и развернуться, а моя рука шарила в сумочке в поиске ключей от машины. Я видела, как его глаза нашли меня, всего на секунду, а затем я поняла, что осталась слишком надолго. Потому что сейчас все собиралось…

— Изабел. Эй! Эй.

Я продолжила идти. Казалось, что дверь склада была в милях от меня. Я могла разглядеть ее, но она не становилась ближе. Я не поворачивалась. Я продолжала идти. Люди расступались у меня на пути.

— Изабел!

Снаружи, в темной ночи, я глубоко вдохнула пустой воздух, пытаясь заполнить эту образовавшуюся внутри меня дыру.

— Эй, — Коул схватил меня за руку, останавливая. В такой близости я могла услышать запах алкоголя и табака. И волка. Волк, волк, волк. Это все было от него.

Я никогда не покидала тот дом в Миннесоте.

Я развернулась.

— Дай. Мне. Уйти.

В темноте парковки его глаза были яркими и блестящими, но под ними были мешки. Он был уставшим и проснувшимся. На вершине и на дне. Восстающим и сгорающим. Превращающим людей в вещи и выбрасывающим их.

— В чем проблема? — спросил он.

— Этот вопрос даже близко не подходит в этой ситуации, — ответила я. Мне, казалось, что нужно кричать, чтобы быть услышанной из-за музыки, но я просто чувствовала ногами вибрации из здания.

— А что это за ситуация? Собираешься меня в нее посвятить?

Я ткнула в него пальцем.

— Ты! Ты и есть ситуация!

Коул сузил глаза.

— Значит, ситуация прекрасная?

Индустриальные огни на проволоке снаружи склада потрескивали и мигали в такт музыке внутри. Каждый раз, когда я думала о них с той девушкой на диване, каждый раз, когда я вдыхала и чувствовала запах пива, что-то внутри меня делало то же самое. Я не знала, почему решила, что могу сделать это.

— Знаешь, что? Просто… Я даже не…

Я вырвала свою руку из его и начала возвращаться к машине. Она стояла на краю парковки. Это не казалось так далеко, когда я шла сюда.

— Значит, существовать — теперь преступление, — сказал Коул. — Это многое объясняет.

Возмущение было уже слишком. Я отрезала:

— Позвони мне, когда будешь трезв. Или, вообще-то, не надо.

Повисла долгая пауза, достаточно долгая, чтобы я разблокировала свою машину и открыла дверь.

Затем он сказал:

— Трезв? Я и есть трезв.

Это было так нелепо, что я даже повернулась к нему.

— Да ладно тебе, Коул.