— Да, да, понимаю, — сказал он грустно, — да вот только никак не соображу, кому бы тебя порекомендовать, сын мой. Мне недавно писали из столицы. Виконт собирается жениться, говорят, на молодой дочке графа де Солари. Втемяшился ему бес в ребро на старости лет!

— Бедная женщина, — сказал я.

— Да кто ее знает. Я о ней наслышан, но краем уха: баронесса де Локвинар, что живет тут неподалеку, водит дружбу с нынешней графиней де Солари. Вот бы тебя туда порекомендовать, да им слуги такие не нужны, и связей никаких. Им в дом лишь новый духовник нужен.

И мы с епископом внимательно посмотрели друг на друга.

— Рукоположить тебя, конечно, можно, — сказал он, — да ведь тогда будет грех большой, если ты этого виконта все-таки прикончишь. Не уговаривать же тебя его простить во имя христианского милосердия.

— Спасибо за честь, отец Ле Бра, — сказал я, — давайте от принятия мною священного сана все-таки воздержимся. Но…

И тут мы снова посмотрели друг на друга, а затем на лежащие на столе вещи отца де Шато.

— Все равно грех, — вздохнул епископ, — так и так. Молиться много придется, чтобы его замолить, готов ты к этому, сын мой?

— Исполню свой долг чести — и готов к чему угодно.

— Ладно, — сказал епископ. — Реми говорил мне, что ты однажды назвал нас с ним шутами, над негодяями можно и подшутить. Тем более, если он таков, как слухи ходят, только доказательств нет; придется тебе поискать, а я подскажу пару имен. Вы с Реми одного роста были, и бумаги все тут. Бери его вещи, я напишу тебе рекомендацию. Завтра поедешь к баронессе де Локвинар, и будет тебе первая проверка. Если она ничего не заподозрит, в столице твои ошибки спишут на провинциальность. Сможешь священника изобразить?

— Я два года прожил в доме отца де Шато, и аббат Лебель меня учил, этого хватит.

— Только обещай мне, в память о моем друге обещай — накажи виновного, но не тронь невинных. Ты для Реми словно сыном стал. Не оскорби его памяти недостойными деяниями.

— Хорошо, — сказал я. — Могу на Библии поклясться.

— И поклянись, — он смотрел на меня умным холодным взглядом.

Я исполнил его просьбу. На следующий день я, надев сутану и немного к ней привыкнув, отправился к баронессе. Та приняла меня благосклонно, строила глазки, настрочила рекомендательное письмо к своей подруге. Через неделю я отправился в Париж, чтобы наконец освободиться от своей мести окончательно.

Я приехал в ваш дом, Маргарита, и затаился, и словно закрыл лицо; каждый ваш шаг, каждое ваше движение играло на меня. Я увидел виконта де Мальмера и сумел не убить его сразу; ты сама знаешь, как хороша на вкус отстоянная месть. Я решил узнать побольше о виконте и выждать, может, вызвать на дуэль и убить. Все же я не преступник, не заговорщик, я дворянин, и у меня есть понятие о чести. В какой-то миг я подумал: хорошо бы отомстить ему позором, соблазнив его невесту и разоблачив эту связь, но тут же мысль отринул как недостойную. Я тебя вообще не принимал в расчет, и зря. Заинтересовался тобою с первой исповеди. Все не мог понять, что скрывается за твоим отстраненным лицом, за слепым желанием выйти замуж за виконта. Неужели ты так любишь его, думал я. Через несколько дней эта мысль начала причинять мне боль, и я понял, что ты становишься мне дорога. А потом я увидел в тебе — тебя настоящую, только по-прежнему не знал, что за тайну ты прячешь. И понял: что бы я ни сделал, тебе я боль не причиню. Я решил тебя спасти. Кроме того, следовало нагнать страху на виконта, подвести его к концу.