Его широкие темные глаза встретились с моими, и в их глубине я уловила едва заметные зеленые искорки. Они тут же исчезли. Может, почудилось?

«Честь? Осталась ли у меня какая-то честь?»

— Адский пес, — прохрипела я. — Что…

— Ты его убила. Я восстановил защиту. Мы уж думали, что потеряли тебя, но ты выкарабкалась.

Его лицо под шапкой темных волос было белым как мел, руки слегка дрожали.

Он боялся меня, и это окончательно разрушило сходство: Джейс никогда бы меня не испугался. Он мог злиться на мое упрямство, выходить из себя из-за постоянных шуточек и подначек, мог быть нежным в моменты моей слабости и убийственно хладнокровным под огнем — но Джейс никогда меня не боялся.

Мне вспомнился Рио. Он вполз в ванную, где я укрылась, закурил сигаретку и говорил со мной, когда мое тело уже претерпело начатую Джафримелем трансформацию. Для Джейса это не имело значения, он любил меня в любом виде, но было уже слишком поздно.

Я принадлежала Джафримелю. Восстановить человеческое начало было невозможно, но ничто не отменяло простого факта: как бы Джаф ни злил меня, какую бы ни причинял боль, только он по-настоящему меня знал, пусть и не умел со мной обращаться. Спорить с ним, злиться на него, бороться против него — даже это лучше, чем расслабляться с кем-то другим. К кому другому я могла потянуться в момент отчаяния? Да, он держал меня за шкирку у стенки в той проклятой подземке и заставлял страдать. Но мне и в голову не приходило обратиться к кому-то еще.

«Демон и его плотская жена становятся единым существом. Каждая пара представляет собой единое целое, одну личность».

Крик, рвавшийся наружу, ушел внутрь, в глубину моего естества, заполненную пульсирующей в такт сердцу горечью. Левое плечо налилось тяжестью, наруч потускнел и перестал леденить запястье. Я по-прежнему была одета в рваное окровавленное тряпье, хрустевшее при каждом моем движении. Когда я привстала с постели — матрас из пенистого материала издал характерный свистящий звук, — меня повело. Однако мне удалось устоять, я забрала у Леандра меч и взглянула ему в глаза.

И не увидела ничего. Ничего, кроме огромной зияющей пропасти между нами. Этот некромант нравился мне, в его компании я чувствовала себя хорошо — но не более того.

— Значит, я его убила.

Мне следовало бы радоваться: ведь я прикончила тварь, к которой даже Джафримель и Маккинли относились с опаской. Но мешало то, что ребра пронизывало болью при каждом движении, как после памятного пинка Люцифера. Чувствовала я себя паршиво.

Выдвинув клинок из ножен, я осмотрела его. Едва меч покинул свое темное убежище, как по клинку пробежали синие текучие руны. Такой же благословенный. По-прежнему мой.

«Меч никого не убивает, Данио-сан. Врага убивает твоя воля».

Я убила проклятого пса. Боги верхнего и нижнего мира, я убила адского пса!

— Хорошо.

Должно быть, я произнесла это чуть более уверенно, потому что плечи Леандра расслабились, руки опустились. А ведь ему потребовалось немалое мужество, чтобы явиться ко мне безоружным. Он знал, что у меня в руках меч и я способна на любую выходку.

— Что же ты собираешься мне рассказать?

— Пойдем со мной, — ответил он. — Я отведу тебя к Лукасу.

Мы проследовали по короткому коридору, на стене которого красовался заключенный в рамку рисунок Берскарди, а в нише стояла бесценная мраморная статуя, вышедшая из-под лазерного резца. Леандр вошел в круглую комнату с двумя кожаными кушетками и камином, в котором горел самый настоящий огонь, наполнявший воздух дымом и запахом горящей древесины. Но еще на пороге мои ноздри расширились, уловив другой запах — небытия и запекшейся крови. И точно: здесь был Лукас. Он сидел, развалившись на кушетке и прикрыв глаза ладонью.