— Я и так уже многое сказал. Если ты можешь преодолеть свою ненависть ко мне, то увидишь, что разумнее всего собрать вещи и уйти со мной прежде, чем ты выставишь себя на посмешище из-за этого мерзавца. Он разбил бесчисленное множество сердец. Мне бы не хотелось, чтобы он добавил имя моей дочери в список своих побед. Ты пойдешь со мной, Маргарит.

Она, было, начала качать головой, собираясь отказаться, но он прервал ее:

— Со мной в экипаже приехали два человека. Если нужно, я их позову.

— И силой заберешь меня отсюда? Свою собственную дочь?

Он пожал плечами и ответил с каменным выражением лица:

— Я сделаю то, что должен.

И тут она вспомнила, что ее отец — негодяй до мозга костей, заработавший свое богатство, сметая все на своем пути. Он бы не получил прозвище «король Сент-Джайлза» за способность к состраданию.

Она кивнула, чувствуя, как ее горло сжалось от переполнявших ее эмоций.

— Хорошо, я пойду. — Лучше уйти с ним, чем устроить сцену и рисковать безопасностью миссис Харкинс или кого-то из других слуг, которые были так добры к ней и так тепло ее встретили. Она не позволит отцовским прихвостням навредить им.

— Умница, — протяжно ответил он, пытаясь взять ее за руку. Она оттолкнула его и вышла из комнаты с высоко поднятой головой, хотя и дрожала от ярости.

— Послать кого-то за твоими вещами? — спросил он ей, оставшись позади нее.

— В этом нет нужды. Я скоро вернусь. — Дерзкое заявление. Маргарит задумалась о том, в самом ли деле сможет выполнить это обещание.

Станет ли Эш связываться с ее отцом и требовать ее возвращения? Или он уже добился своего, забрав большую часть компании и наказав великого Джека Хадли, украв у того из-под носа одну из его дочерей и овладев ее?

И тут вовсе не ярость заставила ее затрепетать, ее затопили другие эмоции, вызвав жжение в горле и в глазах. Безразлична ли Эшу ее судьба? Вскоре она узнает наверняка.

Эш вернулся домой глубокой ночью. Городской дом был погружен в тишину, и, поднимаясь по лестнице, Эш заметил в приемной лакея, дремавшего в кресле. Эш сознавал, что поступил как трус, всеми силами стараясь держаться подальше от своей невесты, как будто та была какой-то навязанной ему мегерой, хотя все было как раз наоборот.

По правде сказать, у него скопилось много работы за время его отсутствия, но ничего настолько срочного, чтобы он не мог уделить жене больше внимания. Он мог бы работать дома, но тогда бы он был слишком близко к Маргарит, а ему нужно было держаться подальше от нее… и от опасных чувств, которые она в нем вызывала.

Увидев девушку в объятиях ее покровителя, он поддался слепой ярости. В ту минуту он чувствовал себя похожим на своего отца, полным ярости и жажды насилия всякий раз, когда мать Эша возвращалась домой с монетой в ридикюле, полученной от мужчин, которых она обслужила. И, разумеется, не имело значения то, что отец сам заставлял ее продавать себя, чтобы заработать на пропитание. От этого ярость его не угасала.

Воспоминание о том, как тот мужчина касался руками Маргарит, приводило его в бешенство даже сейчас. Это заставило Эша вспомнить, почему он раньше категорически не хотел жениться. Он не желал испытать ту горечь, что отравила его отца, и, чтобы не допустить подобного, лучше вернуться к первоначальному плану: временный брак по расчету. То есть быть женатым лишь номинально, не допуская, чтобы жена стала ему необходима, как воздух.

Он шел тихо-тихо, стряхнув ощущение того, что приходилось идти на подобную хитрость только лишь потому, что он сделал что-то не то. Многие мужья и жены жили каждый своей жизнью, едва видя друг друга. А в его отношениях с Маргарит было нечто большее. Лучшее. Ведь он поместил ее в свою спальню сразу по приезде домой.