Элизабет по-прежнему молчала.

— Надеюсь, со временем вы найдете в себе силы простить меня.

Он постоял еще несколько минут, показавшихся Элизабет вечностью, и, повернувшись, зашагал к дому.

Элизабет смотрела ему вслед, чувствуя, будто из нее вынули сердце. Он хочет ее… Так же как она хочет его. Впрочем, Элизабет понимала, что ее влечет к графу не просто желание, а нечто большее. Подобно Мириам Бичкрофт и дюжине других женщин, она пала жертвой обаяния Беспутного графа.

Элизабет устало поднялась со скамьи. Ноги у нее все еще дрожали. Перед глазами стояла картина: Николас в объятиях рыжеволосой девки.

Лошадь въехала на вершину холма, и Ник глянул вперед: огромный каменный дом источающими золотистый свет окнами был издалека похож на большой маяк. Ник всю неделю заставлял себя работать до изнеможения. Он настолько уставал, что все тело ломило, и казалось, еще немного — и он замертво свалится от переутомления.

Но ничего не помогало. Даже каторжный труд не мог стереть из его памяти образ Элизабет, ее искаженное болью лицо, когда она стояла на пороге розовой гостиной, глядя на происходившую в ней мерзость.

То, что она увидела его с проституткой, заставляло Ника чувствовать себя самым что ни на есть низкопробным мерзавцем, таким как Сент-Джордж и Ричард Тернер-Уилкокс. Снискав себе в глазах общества отнюдь не лучшую репутацию, сам Ник считал себя человеком порядочным. То, что хорошо для его дружков, ему не годится, знал он. Обнаружив по возвращении в Англию, что высшее общество от него отвернулось, он начал играть роль, которую ему отвели, роль Беспутного графа, выказав тем самым презрение к людям, сделавшим его изгоем.

Когда Элизабет поселилась в его доме — а может быть, это его еще и подстегнуло, — он решил продолжать в том же духе. Но ему и в голову не могло прийти, что все зайдет так далеко.

Николас мчался по зеленым холмам своих владений, а очаровательное, залитое слезами лицо Элизабет стояло у него перед глазами. Двумя днями раньше он целовал ее нежные, упоительно сладостные губы, прижимал к себе ее стройное тело. То, что после этого он позволил себе ласкать рыжую проститутку, можно расценить как самое подлое предательство, да в некотором смысле так оно и было.

Элизабет была наивной девушкой. Он развеял ее иллюзии. Она увидела его таким, каким он едва не стал.

В тот момент когда Ник заметил Элизабет в дверном проеме, что-то в нем надорвалось. Жизнь, которую он вел, становилась ему все более и более отвратительна. Он устал от той роли, которую играл, от общества, в котором вынужден был находиться. И в тот миг, когда он увидел искаженное болью лицо Элизабет, Ник совершенно ясно понял: настало время измениться.

За прошедшие несколько дней он уже предпринял некоторые шаги в этом направлении. Сент-Джорджа и его свиту выпроводил из Рейвенуорт-Холла и прозрачно намекнул, чтобы они больше не возвращались. Его приятелям — таким же развратникам и подонкам — сообщат то же самое.

Что же касается Элизабет, она, конечно, пострадала по его милости, однако, быть может, то, что произошло, даже к лучшему. Раньше Элизабет не знала, что при одном взгляде на нее его охватывает яростное желание, не понимала, что только невероятным усилием воли он сдерживает страсть, которой к ней воспылал. Теперь она возненавидела его и будет держаться подальше. Так что все произошедшее пойдет ей только на пользу.

С этой горькой мыслью Ник и завершил долгий, полный мучительных раздумий день.

По вечерам она принимала меры предосторожности, чтобы случайно не наткнуться на графа. Одна мысль о том, что она может его увидеть, услышать его голос, причиняла Элизабет острую боль.