Бонни освободилась от него и вскочила на ноги. Она влепила Элаю пощечину, и рука болела.

Он не сделал попытки удержать ее и даже не встал с кровати.

– Почему ты говоришь мне все это? – прошептала она, сжимая руки. – Почему ты рассказал мне все это, спустя столько времени?

– Кое-кто узнал про Консолату и пытается шантажировать меня. Я не хочу, чтобы ты услышала об этом от других.

Бонни почувствовала слабость.

– Кто? Кто же шантажирует тебя?

В прищуренных глазах Элая появилась насмешка.

– Это не Даррент и не Хатчинсон, – ответил он. – Так, что не беспокойся. Твои почитатели безупречны.

– Я могу все узнать у Сэта.

Он растянулся на кровати, закинул руки за голову и со вздохом закрыл глаза.

– Если это важно для тебя, Бонни, пожалуйста, спроси у Сэта.

Оба они сейчас кипели от гнева. Бонни бросилась на Элая, как дикий зверь, царапаясь и плача.

Элай несколько секунд боролся с Бонни, затем утихомирил ее и уложил на спину рядом с собой. Она все еще барахталась, пиная его ногами. Его лицо было t исцарапано, в глазах стояли слезы.

– Прости! – с трудом проговорил он. – Прости!

Руки Элая все еще сжимали ее запястья, и Бонни извивалась, пытаясь освободиться, ругательства, которые она помнила со времен жизни в Лоскутном городке, срывались с ее губ. Когда он внезапно поцеловал ее, она испытала нечто совсем не похожее на ярость.

Бонни все еще извивалась, но он усмирил ее, прижав к кровати тяжестью своего тела и продолжая целовать.

Бонни уже не пыталась освободиться. Элай отпустил ее запястья, и она вцепилась ему в волосы, словно намереваясь выдрать их. Однако внезапно она притянула к себе его голову: через юбки и нижнее белье Бонни почувствовала напрягшуюся горячую мужскую плоть. Она была покорена.

В глазах Элая Бонни увидела смущение и страсть.

Все еще не выпуская его волосы, она потянула его на себя. Она уже не рассуждала, ею овладело безумное желание.

Вдруг Элай рывком перевернулся на спину, его грудь тяжело вздымалась.

– Бонни! – воскликнул он.

Она встала возле него на колени и расстегнула на нем рубашку: ее руки жаждали тепла его тела. Глаза Элая сверкнули.

Ее трепещущие пальцы гладили его кожу, добираясь до нее сквозь влажные от пота золотистые волосы.

Бонни наклонила голову и кончиком языка коснулась сначала одного соска, затем другого: Элай напрягся и застонал. Он пытался бороться с теми ощущениями, которые она возбуждала в нем своими пальцами и ртом, но, наконец, его сопротивление было сломлено. Он схватил Бонни и опрокинул ее на спину.

Выражение, которое появилось в глазах Элая, могло бы напугать Бонни, но она уже утратила способность рассуждать. Сев на нее верхом, он разорвал ее блузку, лифчик и сжал в ладонях ее упругие груди.

– Ты хотела этого, – хрипло выдохнул он. – Вспомни, когда это кончится, ты снова начнешь ненавидеть меня.

Слова Элая не сразу дошли до Бонни, но сейчас ей мучительно хотелось одного – любви этого человека. Он приник к ее груди – Бонни задохнулась от наслаждения. Ее пальцы вновь погрузились в его волосы. Элай прерывисто дышал, закрыв глаза.

Бонни, все еще зажатая его бедрами, стала приподниматься. Дрожь прошла по его телу, когда она расстегнула пряжку его пояса, а затем брюки. Элай выбрался из кровати, увлекая Бонни за собой.

Пристально глядя на нее, он снял с себя одежду и затем помог раздеться и ей. Они стояли друг против друга, обнаженные и готовые ко всему.

Элай поднял Бонни и вошел в нее.

В комнате давно было темно, но лампа не горела. Бонни спала, ровно дыша, когда Элай поднялся.