Бонни это было неприятно, но она этого не показала.

– Сколько людей погибло, Джиноа, кто-нибудь знает?

– Сэт и начальник полиции ведут розыски. Уже найдено семь тел, – Джиноа умолкла, наклонив голову, – не могут найти девятерых: о них никто ничего не знает. Мы думали, что погибших одиннадцать, пока не пришла телеграмма от Элая.

Старая дева достала платок и вытерла глаза.

– О, Бонни, я была в отчаянии, думая, что вы оба пропали, и Роз осталась сиротой.

Бонни взяла Джиноа за руку.

– Мне очень жаль, что мы вас так напугали!

Джиноа убрала платок.

– Предстоит столько сделать! В Нортридже творится Бог знает что!

– Вода спала?

Та вздохнула.

– Не совсем, но надеюсь, что худшее позади.

Они ехали мимо места, где возводились домики, экипаж увязал в грязи, и Бонни высунулась, чтобы взглянуть на строительство. Дома были сборными, но на удивление большими. Сейчас там стояли палатки и суетился народ.

«Как быстро люди приходят в себя», – подумала Бонни, чувствуя, что у нее поднимается настроение.

– Откуда столько палаток? – спросила она.

Джиноа улыбнулась.

– От наших добрых соседей с Севера. Они узнали о нашем бедствии по телеграфу и прислали фургоны с палатками и провизией.

Экипаж с трудом тащился к Нортриджу, который уже отсюда, с холма, являл собою печальное зрелище.

Прежде чем за поворотом скрылась нижняя часть города, Бонни успела заметить масштаб разрушений: издательство Вебба и Лоскутный городок исчезли, вода плескалась в здании вокзала и в «Медном Ястребе», паром смыло.

– Форбс разорен, – сказала Джиноа со странным выражением в глазах, – Его очень поддерживает Элизабет.

Несмотря на тяжелые впечатления, Бонни обрадовалась, услышав об этом.

– Может, только сплетничают, что Форбс влюбился? А как относится к этому Элизабет?

Джиноа пожала худыми плечами.

– Кто знает? Ведь Форбс – интересный мужчина.

– Он также негодяй и плут, – заметила Бонни, хотя и без злобы.

– Говорят, что мужчины такого типа бывают прекрасными мужьями, – заметила Джиноа, – если, конечно, они меняются к лучшему.

– Не представляю, что Форбс изменится.

Золовка засмеялась.

– Любовь творит чудеса, не так ли?

Бонни внезапно вспомнила о Сэте.

– Возможно, – согласилась она, подумав, – да, возможно, это так.

Для Бонни, как и для всех в Нортридже, настали трудные дни.

Когда вода спала, власти прислали железнодорожных рабочих, чтобы восстановить полотно и здание вокзала. Начали прибывать заказанные Бонни материалы, и она сразу же продавала их, почти без задержки. Вебб, лежавший в спальне Бонни, оказался весьма капризным больным, и постоянно чего-то требовал. К счастью, Бонни почти не приходилось сидеть возле него, потому что Сьюзен Фэрли приходила каждый день ухаживать за ним. Бонни изумляло ее терпение.

Ребенок Сьюзен рос нормально, и теперь Кэтти меняла ему пеленки и приносила малыша к матери, когда его нужно было кормить. Роз была в восторге от малыша и почти не отходила от него.

Завод работал нормально, на домиках к югу от города постепенно появлялись крыши, окна и крылечки. Поговаривали, что Форбс открыл «Медный Ястреб», не дав даже просохнуть полам. Покоробленные бильярдные столы и качающийся пол в танцзале возбуждали интерес, притягивая любопытных из разных частей города.

Даже Джиноа ходила взглянуть на эти диковины. Бонни была очень занята, разрываясь между работой в магазине и уходом за Веббом.