— Мужа пока нет дома, но он должен скоро прийти. — Она даже глаз не подняла на Ранда, приглашая его в дом:

— Может быть, вы зайдете и подождете его?

Очень уж ей, видно, этого вовсе не хотелось, но Ранд слишком устал за сегодняшний день, да и надобность у него была нешуточная.

— Благодарю вас. Я воспользуюсь вашим приглашением.

Комната, куда она его ввела, служила кухней. Там было очень светло и уютно, В окна светили лучи заходящего солнца и пахло жареным хлебом, наверное, Кловер готовила тосты.

— Сюда, ваша милость.

Она подвела его к двери, за которой оказалась комната и поменьше и потемнее. Это была приемная, где викарий наставлял на путь истинный своих прихожан. Во всяком случае, Ранду она понравилась гораздо меньше, и, повинуясь какому-то неясному порыву, он обратился к хозяйке дома:

— Лучше я здесь присяду, а вы меня чаем напоите, если, конечно, вам нетрудно.

Она вытаращила на него глаза, а он, не дожидаясь приглашения, опустился в кресло у стола. Кловер прошептала:

— Мне нетрудно.

Ну да, а что, интересно, она могла еще сказать?

Кловер налила в чайник свежей воды и поставила его на плиту, а сама встала рядом, не смея поднять глаза на своего гостя и явно не зная, чем его занять.

— Вам не хочется, чтобы я сидел тут вместе с вами? Может быть, вы тоже выпьете со мной чайку? — спросил Ранд, как будто это она была у него в гостях.

— Ах нет! — Глаза Кловер испуганно расширились. — Мой муж это не одобрил бы.

— А мы ему ничего не скажем, — предложил Ранд.

На лице Кловер отразился такой ужас, словно Ранд предложил по меньшей мере убить кого-то, и он успокаивающе поднял руку:

— Забудьте эти мои слова.

Она сдавленно вздохнула.

— Я же все должна ему рассказывать. Он говорит: женщины всегда вводят мужчин в искушение.

Не будь она такой жалкой, он, наверное, рассмеялся бы от одной мысли, что кто-то может польститься на такое тщедушное, невзрачное, бесцветное создание.

— Полагаю, во мне достанет сил, дабы противостоять соблазну, — заверил он ее.

Но Кловер как будто и не слышала его слов.

— Он говорит, когда женщина ведет себя неподобающе, мужчина думает, что она — потаскуха, и все, что случается из этого, что с ней потом бывает, ее вина.

Никакому герцогу нельзя прогнать священника своего прихода только за то, что он слишком сурово блюдет слово Божие. О, если бы это было возможно, сколько бы приходов пустовало нынче в Англии. Но глядя в наполненные слезами глаза Кловер, Ранд испытывал сильное искушение поступить именно таким образом.

— Я бы не сказал, что могу согласиться с подобными утверждениями.

— Вы так не думаете? Правда? — Она виновато огляделась. — Мне иногда кажется, что это как-то чересчур строго, но только тогда, когда я провинюсь. Мой муж говорит, что грех мятежности и непослушания рано или поздно приведет меня в преисподнюю.

Мятежность? Ранд с трудом удержался от крепкого словца в адрес его преподобия.

— Какие у вас грехи? Они столь незначительны, что вряд ли утянут вашу душу в ад. Вы окажетесь на небе прежде нас всех.

— Вы в самом деле так думаете? — Ее губы разжались, и она как будто задумалась, а потом медленно сказала:

— Мой муж говорит, что если женщина не остается дома и не мыслит в сердце своем так, как научает Святое Писание, она подлежит всяческому наказанию, и это она сама отдает себя во власть воспитующих и наказующих.

Изучая глазами Кловер, Ранд едва удерживался от того, чтобы сказать: «Мадам, ваш муж не достоин брать на себя суждение о половине рода человеческого».