Прости, прости меня, Хелена, — с чувством шепчу я.

А хвостатые разноцветные фейерверки тысячами взрываются над нашими головами.

Эпилог

Нет, — ору я истерически, вцепившись в руку Доминика мертвой хваткой, — не надо идти за машиной, прошу тебя!

Джесс, — мягко увещевает меня тот, пытаясь высвободить руку, — мне надо ее подогнать, иначе ты родишь прямо здесь…

Да, — твердо вторит ему его мать, — прямо тут на моем диване! А мне, знаешь ли, он дорог, как память…

Я разжимаю пальцы, и новая болезненная схватка скручивает все мое тело.

Я не хочу снова их потерять, — шепчу я Хелене, превозмогая боль, — я не могу снова через это пройти…

Хелена отводит от лица мои взмокшие волосы и говорит:

Джесс, с Ником ничего не случится, он будет ехать очень медленно и очень осторожно. К тому же нынче нет гололеда… За окном плюс пять.

Я знаю, что она права, но моя иррациональная часть мозга никак не может этого принять. Снова ноябрь. Я снова беременна… И снова ночная езда по нюрнбержским дорогам. Не хочу! Не хочу!

У тебя отошли воды, — сжимает мое запястье Хелена, — ты ведь не хочешь навередить моей внучке, подруга?! А она очень торопится появиться на свет.

В этот момент в комнату врывается Доминик и без слов подхватывает меня под коленки.

— Все будет хорошо, — шепчет он мне еле слышно, — все будет хорошо!

… И через три неполных часа на свет появляется маленькая Лиза, которая приветствует нас негромким младенческим писком и чмоканьем своих идеальных розовых губок. Я прижимаю к себе это невероятное доказательство нашей с Домиником любви и проникаюсь к обоим еще большей любовью, если таковое вообще возможно…

Она лучше всех! — шепчет мне новоиспеченный папа, рассматривая ноготки у дочери на руках. — Даже не верится, что мы сотворили это…

А Хелена, с нежностью укачивая внучку на руках в нашей больничной палате, со вздохом добавляет:

Если бы кто прежде сказал мне, что внучку мне родишь ты, Джессика, — она окидывает меня скептическим взглядом, — я бы плюнула тому фантазеру в лицо… До сих пор не могу забыть, как вы водили меня за нос!

В этот момент сонная крошка слегка всхрюкивает и начинает посапывать, вызывая на лице бабушки гримасу умиления.

Но по крайней мере мне не надо привыкать к новой невестке, — продолжает та более миролюбиво. — Да и малышка у вас вышла славная… Настоящий ангелочек!

Я знаю, что на самом деле она давно простила меня и ворчит лишь для вида, а потому выношу все это безропотно, с толикой снисходительности на лице…

У Ника вообще все получается превосходно, — наконец провозглашаю я многозначительно. Хелена вскидывает на меня свои голубые, как у сына глаза…

Ох, молчи лучше! — отмахивается она от моих слов, но я знаю, что те прятны ей, как и любой другой матери.

Я рада, что однажды, подобно сейчас Лизе, ты укачивала на руках нашего Доминика…

Перестань! — снова произносит Хелена дрожащим голосом. — До слез хочешь довести?

Я просто говорю «спасибо».

Глупая Джессика, — шепчет она сквозь слезы, — это тебе спасибо за внучку! И вообще перестань меня изводить своими извинениями… Я вижу, что мой сын счастлив… и ты счастлива с ним, что мне еще, как матери, может быть нужно?

Мы улыбаемся друг другу сквозь слезы, и Ник, вошедший в этот момент в палату, смотрит на нас большими, недоуменными глазами.

Я вижу, вы тут не скучаете без меня, — насмешливо кидает он, приближаясь и целуя меня в губы.