— Не знаю. Я нахожу это романтичным. Мне тоже иногда хочется куда-нибудь убежать, но я слишком большая трусиха.

— Ты уж скажешь.

— Эй, что тебе от меня нужно? — В Марсии росло раздражение. — Я не вижу ничего плохого, если Сасс работает над тем, что ее интересует. Я никогда раньше не слышала, чтобы она так увлеченно о чем-то говорила. Она рассказывает обо всем, не только о текущей работе. И о персонажах, и о костюмах. По-моему, фильм получится отличный. Не могу дождаться, когда его сделают.

— Он никогда не получит высокий рейтинг, — упрямо сказал Курт. — Он сойдет для кучки поклонников, но вовсе не стоит тех сил, которые Сасс в него вкладывает…

Марсия закончила массаж. Повисло тяжелое молчание. Нужно было что-то сказать, чтобы исправить промашку, и Курт раздраженно схватил полотенце и спрыгнул со стола.

— На сегодня хватит, Марсия. Спасибо. Пора браться за дела. Прислать Сасс, когда я оденусь?

— Конечно. Если она свободна.

Марсия вышла из комнаты, не взглянув больше на тело Курта. Оно ей не принадлежало, так что не имело смысла терять покой и желать его. Марсия была в этом отношении весьма разумной девушкой.

Когда дверь за ней закрылась, Курт подошел к окну, положил руку на подоконник и стал смотреть, как Шон Коллиер расхаживает перед Сасс, оживленно что-то ей рассказывая. Хотя ее глаза прятались за огромными темными очками. Курт знал, что она ничего не видит, кроме своего собеседника. Шон Коллиер взмахнул руками, свел их вместе, показал на океан и воздел руки к небу. Курт неодобрительно фыркнул. Да, Коллиер так приручил Сасс, что она ест у него с руки. Курт чертовски устает, потому что все разговоры сводятся только к Шону Коллиеру, единственное чтение в доме — последние наброски сценария; Сасс отказывается выезжать с ним развлечься, поскольку ей хочется быть поблизости на случай, если он — он — захочет поделиться с ней новой мыслью. Курта от этого уже тошнит. Что-то нужно менять. Черт побери, он хочет, чтобы Сасс снова целиком принадлежала ему. Он скучает, любит, а все идет наперекосяк. Коллиер испортил ему всю жизнь.

А этого Курт Ивенс не намерен был терпеть.

— Как здорово.

Сасс захлопала в ладоши, придя в восторг от услышанного. Отодвинув бокалы, она усмехнулась и, удивительное дело, Шон Коллиер улыбнулся в ответ. В первый раз она видела, чтобы он полностью избавился от печали. Как бы ей хотелось думать, что это результат их дружбы, ее веры в его талант. Если она поможет ему исцелиться, то это и в самом деле будет стоящим и действительно нужным делом.

К счастью, Сасс была не настолько тщеславна. На Шоне благотворно сказывается работа, а на ее долю выпала лишь роль доктора, прописавшего лекарство. Шон сделал то, что мог сделать лишь талантливый художник. Он отошел от реальности, связанной с личным восприятием, и заглянул в глубины своей души, в уголки своей психики, чтобы проглотить эту горькую пилюлю. И теперь гордо демонстрировал свою работу, читая вслух слова, которые Лайа, один из главных героев книги, говорил Эйлин, книжной Мойре. Мысленно Сасс уже видела, как будет играть эту роль и как станет отвечать ей Курт. Получится просто замечательно, и она с радостью поделилась с Шоном своими мыслями.

— Ты правда так считаешь, Сасс? — Глаза Шона расширились от удовольствия, он даже не ожидал такой похвалы. — А мне казалось, что я немного затянул диалог Лайа. Тут можно еще немного изменить, подправить. Вот тут, видишь?

Он сделал три шага и оказался рядом с ней, наклонился и заглянул через ее плечо в рукопись. Сасс усмехнулась. Как приятно видеть человека, увлеченного работой. Как чудесно ощущать бьющую из него энергию, заряжающую и ее настолько, что она уже не может дождаться начала съемок.