— Нет, — заявила Сасс и покачала головой. — По-моему, ничего уже не нужно менять. Этот разговор очень важен и занимает всего две минуты из девяноста. Я боюсь, что он покажется слишком куцым, если ты его сократишь. Мне хочется, чтобы зритель понял, что эти двое любят друг друга, и что секс тут не самое главное. Здесь видны и уважение, и чувственность, так что думаю, что в этих словах все на месте. Ты только все испортишь — или, по крайней мере, снизишь такое мощное воздействие, — если сделаешь эту сцену более приземленной, плотской. Как ты думаешь? — Сасс все еще держала сценарий и бегло просматривала его, чтобы определить, не пропустила ли что-нибудь.

— Давно я уже не слышал запах океана, Сасс, очень давно. — Он посмотрел на нее. — Я скучаю по своему дому. По своему острову.

— Тебе помогает эта работа, Шон? — Теперь настала очередь Сасс обратить взор на океан. Она не хотела еще раз заглядывать в его глаза слишком глубоко.

— Думаю, да. — Он ненадолго задумался. — Помогает, и я должен благодарить тебя за это. Сам я не мог в одиночку справиться с прошлым. Но шрам все равно останется на всю жизнь.

Шон протянул к ней руку, и на мгновение Сасс подумала, что он собирается обнять ее. Но он лишь прикоснулся к ее волосам и снял с них бледно-желтый лепесток. Он подержал его в пальцах, а затем отпустил, и маленький, бархатистый кораблик улетел прочь, унесенный порывом ветра. Он поглядел ему вслед, как смотрят на играющих детей — с грустью, нежностью и улыбкой, словно ждал, что он сейчас вернется.

Растроганная, Сасс прикоснулась к его шелковистой, коротко подстриженной бороде, удивляясь, как она могла так много месяцев противиться этому желанию. На этот жест она решилась не ради удовольствия, а желая выразить ему свое дружеское расположение и заботу. Их она могла дать Шону Коллиеру, но не больше того. Прикоснуться к нему, радуясь, что сумела вернуть его к жизни, и эта радость переполняла ей сердце.

— Ты прав, Шон. Шрам останется навсегда, но когда работа подойдет к концу, от него останется тонкая, бледная полоска. И тогда ты лучше поймешь Мойру. Я уже вижу это. Написанные тобой слова вызывают сочувствие к ее смятению, а не ненависть за предательство. А я тебе обещаю, что сыграю все так же хорошо, как написано тобой. Клянусь тебе, Шон Коллиер, что скоро ты забудешь про шрам. Когда начнутся съемки, когда мы поедем в Ирландию…

Рука Шона взметнулась и схватила ее за запястье. Лицо затуманилось, глаза потемнели, как в то утро, когда она без приглашения явилась к нему в дом. Его губы открылись, чтобы что-то сказать, пальцы сжались так сильно, что Сасс захотелось закричать, остановить его. Но она не успела. Они были уже не одни.

— Сасс! Коллиер!

Услышав голос Курта, Шон отшатнулся, ослабил хватку и наконец совсем отпустил руку Сасс.

— Вот вы где, — сказал Курт, подходя к ним.

Шон повернулся к пришедшему, на его лице все еще виднелись следы недовольства. Но что это было? Гнев? Разочарование? Боль? Понимая, что она не может спросить об этом при Курте, Сасс улыбнулась, а потом грациозно и уверенно подошла к Курту, прямо в его объятия. Прекрасная игра. Оставив Шону его секрет, Сасс знала, что не скоро забудет про эту внезапную вспышку.

— Мы работаем над сценарием, Курт. Получается просто чудесно. Я уверена, что тебе понравится эта сцена, — весело сказала Сасс, понимая, что Курт расслышал в ее голосе наигранный оптимизм.

— Мне уже нравится, — ответил он, обнимая ее и покровительственно целуя. — Как. Коллиер, хорошо продвигается работа над сценарием?

— Да, хорошо.